Ричард Длинные Руки – коннетабль

Орловский Гай Юлий

Шелест, которому я тогда так удивился, превратился в беспрерывный сухой треск. Гальку волочило и выбрасывало в сторону, камни сдвигались, стучали один о другой.

Тиранит выругался:

– Проклятая слизь!.. Год от года ее все больше.

– Размножается? – спросил я.

– Да кто знает… Хотя бы одному сильному магу огород потоптало.

– И что будет? – спросил я, уже догадываясь, каким будет ответ.

– А что еще? – рыкнул он раздраженно. – Хорошему магу только раз плюнуть. Или чихнуть.

Я вздохнул

с сочувствием: Тиранит пережидал ползущий туман на остром камне, где стоять неудобно, не то что мне, не рассчитал, что гадость будет течь и течь.

– Хорошо бы маги все это уничтожили, – сказал я с надеждой.

– Ага, – сказал он саркастически. – Вот так возьмут и уничтожат! Им это надо?

Я не успел спросить, а почему маги не вмешиваются, как Тиранит еще раз выругался и осторожно встал обеими ногами на самую вершинку камня, хотя там места только на одну подошву, от силы – на полторы. Белесый кисель омывает камень, поднимаясь под напором массы, что сзади, все выше и выше, до Тиранита осталось совсем близко.

Присмотревшись, я крикнул:

– Ура, я вижу!..

– Что?

– Эта гадость скоро кончится! Вон там уже конец…

Тиранит, не отвечая, смерил взглядом расстояние до стены. Я под его взглядом невольно вскинул голову и посмотрел, если ли шанс взобраться выше. Я впервые видел страх в глазах Тиранита, а когда перевел взгляд на студень, дрожь прошла по телу. Белесые волны, как горячий молочный кисель, огибают валун, но создается ощущение, что тот опускается, словно глыба сахара в теплой воде.

– Уже скоро, – крикнул я. – Две трети уже прошло… Нет, три четверти…

Он не сказал, что теперь и он видит, взгляд его прикипел к белому студню, что захлестнул валун почти целиком, до подошв осталось пространство в палец, так длилось с минуту, долгую и мучительную, в какой-то момент белый кисель почти коснулся подошвы, но затем начал опускаться. Вершина валуна обнажалась, лысина оставалась такой же блестящей и ширилась с каждой секундой.

Тиранит длинно и с облегчением выругался, я тоже перевел дыхание.

– Никогда этой дряни столько не было, – сказал он.

Мне показалось, что оправдывается, мол, чуть не погиб из-за своей же небрежности, а это недопустимо для опытного охотника, я сказал поспешно:

– Да-да, любая гадость размножается быстрее, чем что-то полезное…

Валун обнажился до середины. Тиранит соступил на освободившееся место, я вообще удивляюсь, как он балансировал почти на одной ноге, валун дрогнул и качнулся. Тиранит выругался, попытался удержать равновесие, но валун сильно накренился, Тиранит поспешно ступил на другую сторону.

Я охнул, валун повернулся с неожиданной легкостью и как бы провалился до половины в подмытую жутким студнем почву, Тиранит соскользнул, я успел увидеть застывшее лицо с паникой в вытаращенных глазах. Подспудно ожидалось, что он с криком и руганью

выскочит, на брюках будут висеть неряшливые хлопья, однако Тиранит застыл, как деревянный, и быстро-быстро начал опускаться, словно под ним образовывалась глубокая яма.

Толщина студня уже не достигает и до края голенища сапог, однако Тиранит укорачивался, не издав ни звука, ни дернувшись, и я с содроганием понял, что он либо уже мертв, либо парализован. Туман уходил, быстро истончаясь, а Тиранит все еще стоял, опускаясь и опускаясь, только уже медленнее.

Последние струйки жалкими хвостиками зазмеились следом за чудовищным белесым киселем. Тиранит упал на бок, ноги его срезаны до самого паха, но крови нет. Я торопливо спрыгнул, от земли несет жаром, пахнет ванилью и миндалем, подбежал, опустился перед Тиранитом на корточки.

– Ты… жив?

Я сам чувствовал себя глупо, однако веки Тиранита приподнялись, с губ слетел вздох:

– Какой дурак…

– Как тебе помочь? – спросил я быстро. – Могу отнести тебя обратно! Я бегом, ты не тяжелый…

Он отыскал меня взглядом, глаза страшно косило, словно шею уже повернуть не мог.

– Нет…

– Или где-то есть место ближе? – спросил я. – Ты только не теряй сознание, укажи!

– Нет…

– А у тебя с собой нет чего-то, – спросил я, – чтобы тебе продержаться, пока лекари помогут?

Он прошептал:

– Какие лекари… Я уже отравлен… Если эта гадость коснется хоть пальца… человеку конец… Никто не доживал до захода солнца. Что ж, кто чем занимается, от того и смерть найдет…

Я прошептал горестно:

– Эх, Тиранит!.. Ну ты что-нить придумай. Я только первого друга нашел, а ты сразу помирать… Нехорошо!

Губы искривились в горькой усмешке.

– Дурак, какой я тебе друг?.. Откуда ты только и взялся такой… Тут друзей не бывает. Я собирался тебя отвести в такое место, где бы все выпотрошили… Скажи хоть сейчас, что такое ценное нашел? Я уже никому не скажу.

Я развел руками.

– Стыдно сказать, но… ничего у меня нет.

– Врешь, – сказал он убежденно. – А почему так стремился в Квентин?

– Да не в Квентин, – возразил я. – Просто хотел здесь побродить, а затем попробовать выйти. Только и всего. Ну дурак, теперь понимаю…

Его веки начали опускаться. С губ слетел вздох:

– Ну да, такие, как ты… Верят в дружбу, идиоты… Ладно, у меня в мешке возьми сухое мясо, это местная еда, водяные кристаллы – продашь в любом городе, а остальное… лучше зарой, не сходя с места. Я не знаю, что это. А в твоих руках обязательно тебя же и убьет…

Шепот становился все тише, я наклонился, вслушиваясь в последние слова. Когда он затих, я потрогал его, приподнял и снова опустил веки. Над головой шумно захлопали крылья, три странные птицы, похожие на грифов и на птеродактилей разом, медленно снижались кругами.