Ричард Длинные Руки – коннетабль
Шрифт:
Он охнул, округлил глаза.
– Сэр Ричард!
– Знаю, – ответил я, – но там нас не ждут. Даже летом никто не пытается взять Орлиный. Зимой же вообще смешно… А уж в снежную бурю…
Он захлопнул рот, подумал, спросил тихо:
– Атака будет во время бури? Когда нас не увидят?
– Примерно так, – ответил я. – Но только примерно. Спасибо за доверие, Макс!
Далеко впереди показался бредущий через целинный снег огромный белошкурый зверь, почти неотличимый от снега, размером побольше полярного медведя, с коротким хвостом и странно-человечьей мордой, даже лицом, хоть и звериным. Он шел легко, взрывая
Я ощутил, что этот зверь даже тяжелее и плотнее, чем выглядит: из снега только голова и спина, а двигается так, словно идет через легкий туман. Рыцари оживленно переговаривались, кто-то даже взял копье на изготовку, выказывая рыцарскую доблесть и отвагу, но атаковать не спешили.
К нам подъехал барон Альбрехт, Макс вежливо попрощался и попросил позволения отбыть к своим рыцарям. Я кивнул, Макс пустил коня рысью.
Альбрехт задумчиво посмотрел ему вслед.
– Что-то он меня не больно любит. А я ведь его ничем не обидел…
– Он чистый рыцарь, – объяснил я.
– А я?
– А вы не чистый, – ответил я злорадно. – Кстати, что там за зверюка? В моем королевстве такие не водятся.
– Здесь тоже редкость, – ответил барон сумрачно. – Никто не знает, что за зверь. Никто никогда не видел детенышей.
– На них охотились?
Он хмыкнул.
– С нашими героями как же без этого? Сперва, правда, пытались еще мужики, мех вон какой шикарный… Да только никому не удавалось. Этот зверь, его назвали лешака, что-то вроде быка: на людей не нападает, даже не сразу начинает отбиваться.
– А если начинает?
Он отмахнулся.
– Для него завалить рыцаря с конем вместе – пустяк. Но никогда не терзает жертву. Так, сломает шею или раздавит грудь, потом уходит. В конце концов на них перестали обращать внимание. Ходит и ходит. Нам не мешает, мы – ему.
– Но самолюбие задевает, – отметил я, провожая взглядом лешаку. – Ишь, толстожопый… Цари мы или не цари на планете, которую Господь подарил нам?
– Права на царство надо еще доказывать, – напомнил барон. Глаза его насмешливо блеснули. – Как и на гроссграфство.
За сутки прошли половину пути, даже чуть больше, а к наступлению ночи показался высокий частокол небольшого городка, что уже выплескивается отдельными домами и даже улицами за пределы. Я напомнил рыцарям, что никаких бесчинств, мы не на чужой территории, не только грабить, даже насиловать нельзя, это будет прямым оскорблением своего сюзерена.
Впрочем, ночью в городе все равно почти никто не спал: горожане с тревогой прислушивались к веселью благородных, а рыцари разносили таверны, таскали в сараи на сеновалы девок, сэр Альбрехт напомнил строго, что если кто не расплатится, того отчислят из похода, и когда мы утром покидали город, то бургомистр раскланивался и вполне искренне приглашал приезжать чаще.
Солнце с утра встало ярко-красное, я бы сказал, зловеще-красное, а кто-то из рыцарей пробормотал старую примету: если солнце красно к вечеру – моряку бояться нечего, если красно поутру – моряку не по нутру…
Дорога шла между холмами, пару раз миновали настоящие горы, одна все же покатая, уже разрушающаяся, а другой будто всего несколько миллионов лет, что значит – молоденькая, свеженькая, только что родилась, с блестящей от гигантского разлома поверхностью.
Мы ехали вдоль этой
Лишь в следующую секунду я сообразил, что зверь отлит… или не отлит, а сделан как-то иначе из непонятного мне металла. И сразу пришла оторопь и горестное изумление: ну кому, кому понадобилось это дивное произведение искусства здесь, среди мертвых скал?
Рыцари, проходя мимо, крестились, шептали молитвы, плевали через плечо, хватались за амулеты. Барон Альбрехт, перехватив мой взгляд, заметил ровным голосом:
– Да, такое в наших краях случается.
– И часто?
– Кому как, – ответил он. – Народ привык не обращать внимания. Каждый все еще озабочен, как выжить!.. И рыцари, и даже крупные владетели. А это – остатки старого мира. Крестьяне у нас здравый люд. Сперва убеждаются: кусается или нет, вредит или нет, потом думают, как приспособить в коровниках и загонах для свиней, а если и это не удается, сразу теряют интерес. И проходят мимо, не замечая. Ну, как мимо трещин и выступов…
– Да, – согласился я, – сперва нужно накормить народ. И одеть. И обуть. А черед духовной пищи придет потом.
Он покосился на меня с непониманием.
– Духовной? Священники духовную ставят впереди. Никто не возьмет ложку, не прочитав молитвы.
– Я о другом, – объяснил я. – Когда, изнемогая от жажды, ползешь по раскаленной пустыне и думаешь только о глотке воды, весь мир сужается до чашки с водой! Но если доберешься до родника, напьешься от пуза, тогда только и замечаешь: батюшки, да какой же мир, оказывается, огромный! И сколько в нем чудесного!
Барон подумал, кивнул.
– Да только напиться трудно, сэр Ричард. Одному глотка хватит, а другой уже как корова раздулся, а все пьет и пьет! И никогда мира не увидит.
Глава 4
Когда Орлиная гора красиво и гордо замаячила на фоне синего неба с наползающими с востока серыми облаками, барон Альбрехт сказал предостерегающе:
– Снежная буря в самом деле будет нешуточная!
– Зато впереди приз! – сказал я.
– А если застанет по дороге?
– И должно застать, – ответил я. – При хорошей погоде, как вы сами говорили, нас из того орлиного гнезда заметят Бог знает с какого расстояния.
Он нахмурился, покрутил головой.
– Не знаю, не знаю. Зимой не воюют.
– У нас не война, – ответил я терпеливо. – А короткий рейд по захвату чужого замка. Только и всего. Мужайтесь, барон!
Небо постепенно заволакивало серыми облаками. Те сменились тучами, а тучи неспешно превращаются в огромный угольно-черный массив, широкий и тяжелый, как Уральские горы. Поднялся ветер, начал поднимать с земли снег. Сперва дул в спину, как бы обнадеживая, потом заходил то справа, то слева, а когда отдалились от города достаточно далеко и он убедился, что не вернемся, развернулся и злорадно набросился спереди.