Ричард Длинные Руки – ландесфюрст
Шрифт:
Набралось столько, что я, как уже бывало до меня, встревожился, как бы эта толпа, пусть и обезоруженная, не обнаглела от нашего христианского отношения к пленным и не разнесла здесь все, ибо даже сейчас их больше, чем наших войск, а не все же должны охранять недавних врагов.
Ко мне подбежал молодой рыцарь из числа турнедцев, рот до ушей, но послушно припал на колено.
— Ваша светлость!
— Слушаю, — сказал я благожелательно.
— Мы захватили очень сильного воина, — доложил он. — Дрался как лев! Его сбили с ног только
— Вы захватили живым Бреггерта Гартера? — переспросил я в восторге. — Ну, дорогие друзья, вы просто неоценимое сокровище…
Он скромно потупился, сияющий молодостью и чистотой.
— Стараемся, ваша светлость!
— За поимку верховного ярла причитается награда, — сказал я. — Где он сейчас?
— Его держат в отдельной палатке, — доложил он. — Скованного и под охраной.
— Покажите, — велел я. — И перестаньте преклонять колено, мы не во дворце, а на поле боя!
Он подхватился легко, почти подпрыгнул.
— Прошу вас, ваша светлость!
Я шел за ним и думал, что Бреггерт Гартер, верховный ярл Империи Людей Моря, провел операцию точную и безошибочную. Она должна была увенчаться успехом, и обязательно бы увенчалась, он рассчитал все правильно.
И когда торговался за выкуп, он понимал, что у нас нет выхода, а деньги хотел получить до уничтожения городов и поголовной резни только потому, что казну удается захватить лишь в результате внезапного дворцового переворота, а при подходе вражеских войск ее прячут так, что обычно находят случайно совсем другие люди, да и то через сотни лет. Ценности горожан обычно гибнут во время пожаров, так что гораздо выгоднее получить золото, серебро, драгоценные камни и редкие изделия заранее в качестве выкупа… а потом да, вырезать этих трусливых людишек, разорить их города, чтобы, если где и спасутся в лесах, больше не осмеливались подходить к берегу.
Рыцарь указал на палатку, возле которой сидят на камнях двое арбалетчиков.
— Его держим прямо здесь!
— Спасибо, — сказал я.
Он откинул передо мной полог, но из деликатности следом не пошел, напротив, закрыл вход.
Верховный ярл опутан тяжелыми цепями — такие я видел на их же кораблях, явно оттуда и принесли, — сидит, скрестив ноги, прямо на песке. Когда я вошел, он сразу же выпрямил спину и окинул меня надменно-презрительным взглядом.
— Ну как? — поинтересовался я. — Жалобы есть?
Он поморщился.
— И что?
— Да так, — ответил я. — Просто вежливость, как вот начинают разговор о погоде.
Он процедил сквозь зубы:
— А зачем нам вежливость?
Я согласился с довольным вздохом:
— Ни к чему, все верно. Сколько кораблей еще в вашем архипелаге?
Он посмотрел на меня с вызовом:
— Скоро сам узнаешь.
— Узнаю, — согласился я. — Только на этот раз сами туда придем. Да ты это прекрасно понимаешь, не зря стал верховным ярлом. Почему-то мне кажется, стал им не потому, что в родстве с верховным конунгом… а за боевые подвиги. Я угадал?
Он поморщился, но лесть действует на всех безотказно, проговорил
— За подвиги я стал эрлом, ярлом, стекъярлом, а хавдингом и верховным ярлом меня избрали за умелые захваты островов, что должны были принадлежать нашему королевству!
Я сказал довольно:
— Так и думал. Настоящего полководца видно сразу. Должен сказать, что и эта твоя операция была продумана до мелочей и осуществлена безукоризненно. И обязательно увенчалась бы блистательной победой, если бы в королевстве Сен-Мари было все по-прежнему!
Он спросил сумрачно:
— А что изменилось?
Я посмотрел внимательно:
— Не догадываешься?
— Просто скажи, — буркнул он.
— Уже нет королевства Сен-Мари, — ответил я, — ну, каким оно существовало века. И к которому вы привыкли.
Он поморщился, но я видел, что и до моего прихода ломал голову, что же случилось, почему безукоризненный план не сработал, все было просчитано до мелочей.
— А что, — спросил он размеренно, — есть?
— Мир меняется, — сообщил я ему сногсшибательную новость. — Ты не учел, так как просто не мог знать, что из северных королевств сюда идут и идут могучие армии людей злых и ожесточенных. Они умеют воевать гораздо лучше, чем эти изнеженные, ты прав, сен-маринцы!
На его лице сменялись противоречивые выражения, от гордости, что был прав, а потерпел поражение из-за того, чего никто не знал и не мог учесть, до трагического осознания судьбы островов.
— И всю эту армию посадишь на корабли? — спросил он.
— Сперва их нужно построить, — заметил я. — Но это сделаем.
Он сказал зло:
— Мы утопили все ваши большие корабли! Затопим и те, что строите.
— Новые будут вдвое больше, — заверил я. — И будет их уже не три кораблика. Может быть, тридцать. А потом и триста…
Он фыркнул, я сам ощутил, что вроде бы задесятьтысячкурьерился, но тут же вспомнил, как Испания двинула в одну только битву против Англии полторы тысячи кораблей, и почти все они были покрупнее наших каравелл.
— Что вы планировали делать с городами? — поинтересовался я.
Он взглянул на меня с удивлением:
— Как будто не понимаешь.
— Понимаю, — ответил я. — Просто приятно услышать, чего удалось избежать.
Он подвигал плечами, цепи зазвенели.
— Если уж порт приходится брать с такими усилиями, — ответил он небрежно, — то надо сделать так, чтобы его никогда больше не строили. Для этого нужно всего лишь уничтожить местное население. Начисто!.. И тогда угрозы нашему архипелагу не будет. Нас бы встретили не только как победителей.
— Как спасителей?
Он кивнул.
— Народ этого не знает, но правители понимают, насколько материки могут быть опасны. У вас и людей больше, и ресурсов.
За палаткой послышались торопливые шаги, звякнул металл, когда стражи загородили кому-то дорогу, в ответ раздался злой голос барона Альбрехта.
Я кивнул верховному ярлу, прощаясь, и вышел из палатки. Резкое солнце, отражаясь от раскаленного белого песка, больно ударило в глаза.
Прищурившись, я поинтересовался: