Ричард Длинные Руки — ландлорд

Орловский Гай Юлий

Пока он добирал последние веточки, я быстро поджег сложенные шалашиком палочки. Сэр Растер, если и заметил, что я зажег огонь без огнива, смолчал. Пес посмотрел на кусты, густо обвешанные крупными каплями, поежился и лег к огню поближе. Зайчик превратился в гранитную статую, в одном месте запруда из веток прорвалась, ему на круп потекла холодная струйка, но странный конь даже не шелохнулся.

Сэр Растер то и дело посматривал на него, наконец не вытерпел:

— Вы его расседлывать не собираетесь? Я отмахнулся.

— Зачем? Ночи летом короткие.

—

Но... гм... моего если не расседлать, спину собьет... Да и отдыхать коню надо!

— А мой такой мелочи не замечает. Вина хотите?

— Сэр Светлый, вы иногда такие странные вопросы задаете!

Ночь тиха, но я слышу таинственный шепот мириадов насекомых, и хотя знаю, что это звенят их крохотные крылышки, но чудится, будто переговаривается вокруг весь невидимый и недоступный человеку мир. От деревьев опускается приторно сладкий запах, днем его рассеивает ветерок, но сейчас в полном безмолвии он плывет широкими волнами, настолько плотными, что зримы даже сэру Растеру.

На дальнем озере лягушки квакают так громко, что сюда доносятся уже не голоса, а слаженный хор, умело вплетенный в шелест крыльев ночных бабочек, шуршание ночных мышек и подземное движение неведомых зверей.

Звезды в небе похожи на драгоценные камни, а на Севере напоминали мне кристаллы льда, чистого и жгуче-холодного. Сэр Растер наконец отложил пустую флягу, движения рыцаря стали медленными и расчетливыми, над каждым он раздумывал, чтобы невзначай не опрокинуть заодно и все мироздание.

Чуть ли не впервые после ужина он прислушался, огляделся, из груди вырвался неожиданный вздох.

— Чудо, что за вино... Теперь особенно обидно, что мы заночевали здесь! Деревня близко.

— Рыцарь не должен стремиться к теплой постели, — заявил я надменно.

Он фыркнул.

— При чем здесь рыцарь? Когда нет шансов, рыцарь тоже отступает. А против Прозрачника нет шансов ни у кого.

Я переспросил в удивлении.

— Против... кого?

— Против Прозрачника, — повторил он. Всмотрелся в мое лицо. — Господи, да вы не просто варвар...

— Ну-ну, — сказал я с угрозой в голосе, — что еще?

Он помотал головой.

— Сейчас не скажу, но вовсе не потому, что вы подумали. Дело в том, что Прозрачник охотится именно в этих краях. Еще в древности вычислили, что он может двигаться только в пределах некоего квадрата... Не понятно, почему у него такое ограничение, но все это знают и ночевать здесь не остаются. Разве что в деревне за закрытыми дверьми и с охранными амулетами.

— Охотится только ночью? — спросил я скептически.

— Да.

— Ночные хищники обычно мелковаты, — сообщил я. — Самые опасные — дневные.

Он развел руками.

— Только не Прозрачник. Судя по его силе, он может разорвать целую толпу, но предпочитает нападать на одиноких. В крайнем случае на двух спутников. Однако, если нападет, у тех не бывает шанса. Каждого разрывает пополам, и еще не находили следов, чтобы кому-то удалось ранить монстра.

— Плохо искали, — буркнул

я. — Все оставляет следы.

— Даже птица, что летит по воздуху? — спросил он насмешливо.

— Даже птица, — ответил я серьезно. Он фыркнул, сдвинул плечами.

— Ладно, посторожите, сэр Светлый, а я вздремну. Перед рассветом разбудите, я сменю.

Я молча кивнул, пусть спит, будить не стану, я могу трое суток провести без сна благодаря дару одного из Валленштейнов. Он завернулся в плащ и лег близко к костру, но так, чтобы не смотреть в огонь. Я отошел чуть ъ сторону, нехорошо сидеть на виду, и хотя за нами вроде бы никто не гонится, но береженого Бог бережет.

Холодок пробирался под одежду, я все ежился, пока внезапно не сообразил, что это вовсе не от понижения температуры. Холод страха явственно сковывает мышцы. Я напрягся, заставил кровь быстрее струиться по жилам, адреналин плеснул ведрами, сердце грохочет в ушах, пальцы сомкнулись на рукояти меча...

...но я все равно пока еще никого не видел, не слышал, хотя все чувства кричат, что нечто опасное приближается ко мне. Тошнота ударила, как молот, я согнулся, но продолжал шарить во всех доступных диапазонах. И тут внезапно увидел, как сдвинулись листья на земле между деревьями шагах в двадцати... в пятнадцати... в десяти...

Отчаянно напрягая зрение, я ничего не увидел, даже смутного силуэта, прозрачного или полупрозрачного, сквозь приближающееся нечто вижу далекие деревья так же отчетливо, как и по сторонам...

Когда до меня оставалось пять шагов, я напрягся, просчитал до трех и, вскочив, изо всех сил ударил наискось, как если бы рубил закованного в латы человека от плеча и до пояса. Лезвие меча на миг ощутило сопротивление, словно я перерубил пару струн, я даже услышал тонкий звон на грани ультразвука.

— Я тебя вижу! — заорал я. — Так что не старайся...

Листья под неизвестным взлетели вихрем, я на всякий случай пригнулся, над головой просвистел ветер, я быстро ткнул мечом, снова ощутил сопротивление, но такое же мимолетное, тонко-тонко щелкнуло, я упал и перекатился в сторону, тут же вскочил и в отчаянии вперил глаза в тьму, что не тьма.

Раздался грозный рев, сэр Растер вскочил и, ошалело оглядываясь, обнажил клинок. Он раньше меня что-то увидел или почуял, прыгнул вперед и начал рубить мечом. Страшный удар швырнул его через костер, но уже я прыгнул к тому месту и точно так же начал наносить крестообразные удары. Звон стал чаще, затем я услышал тоскливый вой. Листья взлетели столбом, закружились, и нечто исчезло, я ощутил это всеми фибрами души.

Пару мгновений я стоял, прислушиваясь, затем перепрыгнул через остатки костра и склонился над сэром Растером. Лицо в крови, кольчуга на груди разодрана, глубокая рана обнажила, как мне кажется, сердце, если это сердце. Я поспешно наложил обе ладони, сосредоточился, выждал, а когда раны на груди рыцаря затянулись, торопливо вернулся к тому месту, где вроде бы упал... или куда исчез неведомый враг.