Ричард Длинные Руки - монарх
Шрифт:
– Я все равно у кого-то отниму земли, – сказал я, – а хозяев сошлю… скажем, в Гандерсгейм. Вы же понимаете, была насильственная смена власти, а это военное преступление.
Он буркнул:
– Мера была вынужденная.
– Возможно, – согласился я. – Но могли же действовать конституционным путем?..
– Простите?
– Такой оборот речи у простолюдинов, – сказал я, – уж извините, я в последнее время много среди них терся. Имею в виду, как-то законно? Тот же импичмент… это когда короля, не справившегося с обязанностями, мягко и вежливо
Он сказал быстро:
– Именно так и было! Нам удалось избежать гражданской войны.
– Вам удалось, – поправил я. – Это ваша заслуга, герцог. Я ее не умаляю. Возможно, не сделай вы это, скрытое недовольство, подавляемое мною, с моим уходом прорвалось бы наружу.
– Вы подметили точно.
– Но все же, герцог… Сидели бы вы тихо, никто бы к вам не предъявил претензии. У нас же так устроено общество, как бы ни был хорош спаситель и как бы гуманно ни действовал, потом спасенные всегда найдут к чему придраться, за что осудить и даже подвергнуть пожизненному заключению. Потому, герцог, отвечать придется вам. Но я уже предложил вам сделку со следствием… тьфу, опять это прорывается! Надеюсь, в Геннегау буду общаться только с благородными людьми.
Думаю, несмотря на мое подчеркнуто искреннее сожаление, он понял, что мои простолюдизмы не случайны. Либо он идет на сделку, либо армия высаживается где-то на побережье, не угадать где, и, сметая все на своем пути, идет к Геннегау.
И, скорее всего, сейчас не обойдется всего лишь контролем над дорогами и долинами, когда большинство замков были оставлены в покое, пока гордые владельцы не смирились с очевидным.
На этот раз у короля Ричарда больше власти, чем было у гроссграфа, он вошел во вкус и ощутил вкус крови.
Я все больше выказывал признаки нетерпения, вставал и ходил по шатру, выглядывал наружу, театрально вздыхал и притопывал ногой. Дескать, герцог, это я из вежливости, ваша жена мне как бы мать, я не желаю нанести ей вред, это огорчит и герцога Готфрида, но если вы упираетесь, то на самом деле мне сделка не нужна вовсе, вы это понимаете.
Он тяжело вздохнул и сказал сломленным голосом:
– Я прижат к стене. Вы можете выкручивать мне руки, как хотите.
– Могу, – согласился я, – но не буду. Герцог, я не собираюсь упиваться здесь победой.
Он вскинул брови.
– Ваше Величество?
– Есть дела поважнее, – ответил я с небрежностью. – Это вы здесь, за Большим Хребтом, чувствуете себя единственным королевством в мире…
– Мы знаем, – заметил он, – о других…
– Но никто из сен-маринцев не покидал своего королевства, – сказал я, – потому всем и кажется, что вы центр мира. Но это не так. Потому я здесь всего лишь укреплю свою власть… свою, герцог, но
Он быстро взглянул на меня, в глазах вспыхнула надежда, спросил быстро:
– Но… трон не может оставаться пуст!.. Кейдан дискредитирован, а Родриго слишком мал…
– У меня была такая мысль, – признался я. – В смысле, оставить на троне Родриго. После бегства короля Кейдана… видите, я называю его королем!.. После бегства бывшего короля Кейдана на троне мог бы остаться его наследник, Родриго.
Он кивнул.
– Ваше Величество, этот мудрый вариант устроит всех. Или большинство. Все стоят за то, что на троне должен быть сен-маринец. И готовы сложить головы за эту светлую идею.
– Мне ваши дурные головы не жалко, – ответил я без всякой жалости и ощутил, что в самом деле не жалко, это же статистика, – просто Родриго на троне устраивает и меня. В конце концов, он мой брат! Я просто обязан защищать его интересы.
– А вы, – сказал он, – будете при нем регентом?
Я покачал головой.
– Нет, я планировал представить Совету вашу кандидатуру.
Он дернулся.
– Я? Но я и был при нем регентом!
– И что? – спросил я с интересом. – Тяжело?.. Думаю, вы за свою жизнь уже поняли, что легкой она не бывает, бывают только легкие дни. Это я по дурости еще брыкаюсь и патетически спрашиваю: если человек рожден для щастья, то где же оно? Не прячьте от меня мое щастье!
Он долгое время молчал, всматриваясь в меня так пристально, словно жаждет рассмотреть спрятанный во мне капкан, из которого уже не вырваться.
– Ладно, – проговорил он наконец, – это вы планировали. А что решили?
Я развел руками.
– Если бы вы не выдвинули навстречу армию, я бы так и сделал. Но в ожидании большой войны я решил привлечь Кейдана. С его именем будет намного проще завоевать Сен-Мари. Так что Кейдан – король, вы – в изгнании. Но не слишком далеко. Так, в одно из своих имений.
Он задумался, по его лицу мне показалось, что размышляет не столько о том, как и где будет жить, если сдаст Сен-Мари, а как организовать оборону, мужчины не женщины, сдаваться не любят.
Я сказал в нетерпении:
– Герцог, мои армии направляются к Геннегау с четырех сторон! Решайте быстрее. Каждая минута ваших мудрых, как я уверен, размышлизмов стоит жизни пока простолюдинов в селах да одному-двум лордам, что ринутся защищать свое добро… но потом заполыхают и крупные города!
Он сказал глухо:
– Скажите честно, Ваше Величество… в чем подвох?
– Да нет подвоха, – заверил я.
– Но ведь, – сказал он в затруднении, – тогда из-за чего это вторжение? Если и трон вам не нужен?
– Мне нужен океан, – ответил я честно. – Большой флот. Выход к островам, а их там тысячи тысяч. А за океаном еще земли…
Мелькнула мысль, что там у меня целый маркизат, но про этот материк лучше не заикаться даже лучшему другу, здесь все, что относится к Югу, – Древнее Зло.
Он проговорил в задумчивости: