Ричард Длинные Руки – принц императорской мантии
Шрифт:
Я бодро улыбнулся, прошел мимо и распахнул перед ним двери в кабинет:
– Входи.?Он переступил порог, потянул носом:?- Как противно пахнет…?- Это не я испортил воздух, - сказал я, защищаясь.
– Это ладан. Или не ладан??Он поморщился:?- Неважно. Не понимаю, чего добиваешься.. Ангелы не отступятся от обретеннои? свободы. Мятеж ники за это пострадали, а Михаил и все, признавшие тогда Адама наследником и правителем, теперь пользуются и тем, за что Люцифера низвергли… Налеи?-ка того вина, что крепкое, но все-таки вино.
–
– переспросил я.
– Держи. Марочный, выдержанный. Кэвэ.
– Что такое кэвэ?
– Коньяк выдержанный, - пояснил я.
– Есть еще кээс, коньяк старый, есть оэс, очень старый…
Он махнул рукой:
– Давай самый старый. Они сейчас явятся снова, так что сделай чашу побольше, я с нею и удалюсь, дабы не созерцать твой провал.
– Почему провал?
– спросил я.
– Поклон был!
– Не все поклонились, - уточнил он.
– Не все, - согласился я.
– Но Михаил и его легион и есть те, что тогда поклонились. На этом я и строю свои доводы. Ты видишь, как моментально Михаил согласился решить вопрос в судебном порядке? Значит, его беспокоит достаточно сильно.
– И не только его, - обронил он сумрачно.
– И ад?
– Угадал.
– Тогда ждем, - сказал я.
– Кто со стороны старомятежных?
Он ответил нехотя:
– Обещает явиться Вельзевул. Хоть и с великой неохотой. Остальные отказались.
– Тогда ты помоги, - сказал я встревоженно.
– Вельзевул сам не потянет. Ты как?
– Придется, - ответил он.
– Но не думаю, что Вельзевул восхочет появиться в замке.
Я спросил с испугом:
– Ах да, ему же нельзя…
– Нельзя, - согласился он, - но вообще-то он может. Хотя он сам не любит нарушителей.
– Нужно переместиться из замка лорда Робера, - спросил я, - куда-то в место понейтральнее?
– Хорошо бы, - ответил он.
– Но… ладно, уже поздно.
Гордо заблистал золотой свет, донесся нежный звук арфы, из сияющего огня вышли пятеро в золоте кудрявых волос, светлолицые и золотодоспешные, хотя и весьма устаревшего позднеримского образца, то есть в так называемых мускульных кирасах, имитирующих рельеф идеальной мужской мускулатуры. Эти доспехи иногда называли еще анатомическими. А также у всех пятерых расписные поножи.
Архангелам не приходится пользоваться щитами, не то что простым ангелам, потому мечи у Михаила и остальных на перевязи слева, кинжалы справа.
У Михаила с плеч красиво ниспадает пурпурного цвета палудаментум, и вообще они все красивые, гордые и возвышенные, только вот птерюгес, кожаные юбки, нарушают для меня гармонию, ну не могу я смотреть на мужчин в них серьезно.
С Михаилом прибыли Уриил, Гавриил, Рафаил, все гордые и чистые, как золотые рыбы из золотого ручья, на меня смотрят свысока, с ними еще один дивно сияющий, настолько чистый и светлый, словно минуту назад вылупился из золотого яйца.
В сторонке проявился Вельзевул, но показываться не стал, я видел на
Азазель исчез за мгновение до того, как появились архангелы, даже кубок с коньяком унес, не забыл.
Я сказал тем недовольно-брюзгливым тоном, каким вдалбливают в головы самым тупым простейшие истины:
– У меня уже скоро нарастет на языке вот такая мозоль, а все никак не поймете, хотя от людей могли бы нахвататься большей сообразительности. И не надо играть мускулами, Гавриил!.. Да, я знаю, что любой из вас сильнее меня. Но и простой бык сильнее человека, однако ходит в ярме! Конь тоже не слаб, но исправно таскает телеги, пашет землю, носит всадника на спине… Так что не надо так уж… вы поняли?
Они смотрели надменно, с ничего не выражающими лицами. Я перевел дыхание, заговорил как можно более уверенно, стараясь подавить остатки предательской дрожи в голосе:
– Сейчас отдельные несознательные элементы, как со стороны темных, так и со стороны светлых, вздумали вредить человеку, надеясь по своей беспримерной тупости, что их тщетные попытки останутся незамеченными! Но я все зрю и даже вижу. Потому в ответ заявляю, что с прежним попустительством окончено!.. Сейчас времена особые, гремящие, когда конституцию засовываем в афедрон, а я по-военному законно изволю крепко взять власть в свои недрогнувшие руки, как было четко и ясно начертано Творцом. Думаю, вам всем это не нравится! Не нравится?.. Да, не нравится. Но отныне будет так и только так. Если кто против - пусть скажет. А я все запомню.
Рафаил поинтересовался чистым музыкальным голосом:
– И что будет?
Я ответил жестко и постарался изобразить на лице свирепую ухмылку:
– Увидим, кто не признает меня царем природы и властелином мира.
Рафаил сказал тем же голосом, но теперь в нем звучал откровенный смех:
– И тогда ты всех их убьешь! Люди ведь жестокие существа, верно?
Я повысил голос:
– Да, люди жестокие существа. Очень жестокие. Вы еще не представляете, насколько… ибо мы созданы по образу и подобию Господа. А убить вас всех… знаете ли, вас одним словом убьет тот, кто вас и создал.
Уриэль сказал с недоверием:
– Когда тебе отказались поклониться в день твоего создания, тех всего лишь свергли с небес!
– Времена изменились, - напомнил я.
– Тогда еще можно было сомневаться, глядя на питекантропа или неандертальца, уж и не помню, как я выглядел, мужчины не особо интересуются внешностью. Но сейчас, когда человек уже доказал свою ценность… отказаться преклонить передо мной колени - это мятеж, а он заслуживает казни. На этот раз - смертной. Итак, кто отказывается признавать мою власть над миром, который сотворил Господь и вручил мне?