Ричард Длинные Руки – принц императорской мантии

Орловский Гай Юлий

–  Добро пожаловать в ад, - сказал я почти бодро.
– Укрепитесь духом, сэр Тамплиер. Видите исполинскую как бы крепость, похожую на что угодно, даже на гору?.. Нет, я ее тоже не вижу, но она где-то есть. Это цитадель бывшего ангела, а ныне архидемона. Там он укрепился со ста тысячью своих сторонников. Примерно так. Точно не знаю, это я наугад, чтобы вас подбодрить.

Он прошептал в священном ужасе:

–  Со ста тысячью демонов?

–  Нет, - заверил я успокаивающе, - демонов там едва ли треть. Остальные - преступники,

отбывающие заслуженное наказание, пусть и весьма суровое. Им пообещали свободу, если будут бороться против небесного легиона. Хотя, думаю, они и так бы боролись. Вы готовы?

Он, бледный и с вытаращенными глазами, сказал, лязгая зубами:

–  Только ради этой минуты… стоило родиться… жить и умереть!

–  Сперва победить, - уточнил я педантично.
– Впрочем, после такой великой победы излишков населения вряд ли будет… много. Возможно, придется папе римскому снова разрешать многоженство, чтобы выровнять популяцию…

В сторонке прозвучал весьма презрительный голос Азазеля:

–  Кто о чем, а вшивый о бане.

Тамплиер посмотрел на меня набычившись, еще не опуская забрала, но с таким видом, словно уже смотрит в щель и опускает копье острием в мое сторону.

–  Сэр Ричард?

–  Мужчин погибнет слишком много, - объяснил я скорбно.
– В сражениях, если вы не знали, гибнут почему-то в основном мужчины. Все зло из-за женщин! Когда уцелевшие герои вернутся, обнаружится, что на каждого теперь по двадцать-тридцать женщин. А в некоторых особо пострадавших областях и по сто.

Он посмотрел на меня с подозрением:

–  Что-то у вас голос звучит как-то с подъемом.

–  Ну что вы, - ответил я фальшиво, - это у меня так выражается печаль и сострадание. Через антифризу. Или антитезу. Своеобразный такой катарсис.

–  А заодно, - поинтересовался он, - прикидываете варианты переселения в места, где их по сто?.. Вы точно не перепутали сторону?

–  Я король, - объяснил я, - как я могу быть на стороне мятежников? Хотя вообще-то подумываю по ночам выходить под маской таинственного мстителя и сражаться против ненавистного тирана Ричарда!.. За права простого народа. Как вам такая идея?

Он скривился, словно хлебнул уксуса.

–  У вас все идеи такие?

–  Есть и еще круче, - сказал я.
– Но не скажу.

–  Слава богу, - сказал он.

Я сказал с неудовольствием:

–  Нежные вы все больно! Трепетные и ранимые, как бабочки-капустницы. А-а-а, вон и наши показались! Ну, сэр Тамплиер, вас ждет новое испытание. Это все ангелы.

Он повернулся и смотрел все так же набычившись и с неверием на входящее через узкий проход в скалах войско в сверкающих доспехах. Конных почти нет, только пешее войско, вооружены короткими блестящими мечами, панцири сверкают, словно на них падает солнце, хотя со всех сторон только красный свет разных оттенков от темно-багрового до светло-алого.

–  Не совсем, - проговорил он озадаченно, -

что-то я не понял… А где копейщики? Лучники?

–  Это же ангелы, - напомнил я.
– Для сражений на земле должны были облечься плотью. Вот и облеклись.

Он проговорил с непониманием:

–  Все выбрали мечи?

–  Ну да, - ответил я.
– А что не так? Луки, арбалеты и копья - непрестижно. Символ благородства - меч. Хотя рыцари пользуются еще топорами и молотами, однако их используют люди и неблагородного происхождения… В общем, вы поняли, благородный сэр.

–  Понял, - проворчал он.
– Да, соратники у нас еще те.

–  Вижу, - сказал я бодро, - вы уже осваиваетесь. Оставляю вас, сэр Тамплиер, а я хочу постараться насчет еще одного соратника. Он юн, но так же, как и вы, настолько чист душой и мыслями, что никакая скверна здесь его не затронет, не запятнает и не нанесет заметного ущерба.

Он буркнул с недоверием:

–  Совсем младенец?

–  Только душой, - заверил я.
– А так уже вполне половозрелый, хотя, думаю, о таком и не догадывается и даже потом не поймет, зачем ему такое. Вы вот уже знаете, сэр Тамплиер.

Он вздохнул, перекрестился:

–  Грешен, признаю.

Я отошел в сторону и шепнул тихо, надеясь, что невидимый Азазель услышит:

–  В Храм Истины могу и сам, хотя темную корону там не жалуют, успели с нею повоевать, а вот обратно сумеешь еще одного?

Голос прозвучал, казалось, в самом ухе:

–  Такого же?

–  Да. Только полегче.

Донесся сильный вздох.

–  Если полегче, то смогу. Зачем я его вздумал переть вместе с конем? Я же думал, под ним в самом деле конь, а не скачущий по суше безумный левиафан!

–  Не надорвался?

–  Почти, - ответил он.
– Хорошо, вовремя опомнился.

–  Еще раз так сможешь? Уже без коня?

Он проговорил медленно, словно своим мыслям:

–  Даже не знаю… Что-то не очень хочется появляться не то что в Храме Истины, но даже вблизи. Какое-то недоброе предчувствие.

Я сказал с оптимизмом:

–  Да брось! Это женщины постоянно что-то чувствуют, а мы, мужчины, этой хренью не страдаем. Мы вообще ничего не чувствуем!

В его тихом голосе прозвучало недоумение:

–  Это как?

–  Либо знаем, - объяснил я бодро, - либо нет.

–  Счастливый ты, - буркнул он.
– Хотя… почему не рискнуть? Только бы не шарахнули эти сумасшедшие… Монахи всегда фанатики.

–  Да брось, - сказал я с недоверием, - ты же один из Первозданных!.. Неужели кто-то из смертных может повредить такому ангелу?

Я его все еще не видел, но чувствовал, что смотрит искоса.

–  Сам знаешь, много небесных ангелов сегодня поляжет от человеческих рук. Люди быстро учатся. Хорошо, чтобы ты сохранил больше сил для битвы, я сам перенесу тебя поближе к Храму. Дальше ты сам. А потом так же точно заберу обратно.