Ричард Длинные Руки – принц короны
Шрифт:
— Однако им помешает, — произнес он виновато. — Иногда нужна очень уж высокая сосредоточенность, так как малейшая помеха… а вы, ваше высочество, как исключительная личность будете отвлекать внимание.
— Понял-понял, — сказал я, — скрипачи вы мои одухотворенные, чувствительные! Ладно, приступайте. Мне все равно где работать, лишь бы не работать. В смысле, я же лорд, должен лордствовать, а не…
— Мы все сделаем быстро, — пообещал он. — В кабинете можете побыть еще полдня, мы сперва спальню, обычно туда бьют чаще, там легче застать врасплох…
— Не
Он развел руками.
— Уж простите за хлопоты… Но если маг достаточно сильный, он сумеет вскоре продолбиться… И тогда здесь появятся те, кого вы совсем не хотели бы видеть.
— Да понимаю, — пробормотал я. — Не совсем уж и тупой.
Он сдержанно улыбнулся.
— Вы не тупой, ваше высочество, потому мы за вами идем так охотно. Не только потому, что вы дали нам защиту и оказали расположение и покровительство. Это слабые нуждаются в ней, а сильные… обходятся, скажем мягко. Но вы, хотя и не маг, магией пользуетесь вполне спокойно, не чувствуя себя предателем, отвергающим веру в Господа.
— Да я такая свинья, — согласился я, — все жру.
— Лишь бы на здоровье, — ответил он безмятежно. — Сейчас уберем остатки защиты прежних хозяев… и поставим новую. Уже привязанную к вам. Сейчас здесь уязвимо, будьте начеку.
Я сказал по возможности беспечнее:
— Я и так стараюсь ночевать в чужих постелях.
Он сдержанно улыбнулся шутке, кивком указал на бесстыдно дрыхнущего Бобика.
— Если этот то… о чем в Регистре Альтера… ну, вы должны помнить, он учует любое появление чужих.
— Он чует, — ответил я сдержанно. — И не раз спасал мою драгоценную шкуру. Но я не хотел бы, чтобы вся защита лежала на хрупких плечах моей ласковой собачки.
— Хрупких? — спросил он с сомнением.
— Он может не успеть, — напомнил я, — если увлечен чем-то интересным… например, на кухне. А защита должна срабатывать сама по себе! Сперва сигнальная система, потом пассивная защита… ну там бронированная комната, захлопываются окна и двери, затем огнеметы бьют точно в цель… Или что у вас есть получше и понадежнее.
Он посмотрел на меня с уважением.
— Ваше высочество, вы обнаруживаете такие глубокие познания в магических системах охраны…
— Жизнь такая, — буркнул я. — Чем выше взлетаешь, тем больше тебя видит стрелков. А телохранители… сами знаете, это от пьяного дурака, что захочет тебя палкой по голове, но не от меткого стрелка из дальнобойного лука.
Он проговорил со значением:
— Как-то не верится, что вы вот так беспечно ходите без доспехов, в одной рубашке… чисто по дурости.
— Совершенствуется меч, — ответил я уклончиво, — совершенствуется и щит. И так все время, обгоняя друг друга. Я не уверен, что моя совершенная защита сегодня останется совершенной и завтра. А то и сегодня к вечеру.
Он поклонился.
— Ваше высочество, я счастлив служить именно вам. Можно начинать?
— Да, — ответил я и вышел
Глава 13
В малом зале на втором этаже солнце проникает через узкие окна ослепительно яркими и почти весомыми прямыми лучами, широкими, как балки, а от них по полу пролегли такие же огненные полосы, расчерчивая зал на равные части.
Маги толпятся в королевских покоях, я вернулся в кабинет, настроение тягостное, сам загнал себя в эту нелепую ловушку, захватив Генгаузгуз. Просидеть зиму здесь невыносимо…
В ожидании, когда явятся маги и попрут меня и отсюда, начал создавать фужер новой суперизящной формы, что, похоже, становится моим дурацким хобби, а хобби все дурацкие.
Вообще-то в моем детстве была пара фужеров, очень простых, но намного более красивые видел у друзей, а вообще прекрасные как-то зрел в музее за бронированным стеклом, настоящие шедевры, и сейчас, восстанавливая их в памяти черточку за черточкой, заставлял возникать в своих ладонях эти чудесные выверты, поправлял, удлинял ножки, отхрустальнивал у некоторых грани, а другие, напротив, старался истончить так, чтобы даже женщины страшились взять их в руки из-за кажущейся хрупкости.
Наконец удалось создать такой, что сияет недосягаемым совершенством, на высокой ножке, изящный, сверкающий холодной гордой красотой, словно ледник на вершинах гор, куда никогда не попасть, где никто и ничто не осквернит его совершенство…
Аскланделла, стукнула мысль в голове. Она такая же, как этот драгоценный фужер. Холодная, прекрасная и такая же далекая, как те ледники.
Я поморщился, вот так щас и полезу к тем ледникам. Я, может, и дурак, но не сумасшедший. А если и сумасшедший, то не до такой степени. И сегодня назло пойду в постель к Джоанне.
Рассердившись, пошел искать комнату, занятую Альбрехтом. В коридорах сумрак, несмотря на горящие светильники.
Альбрехт сидит на корточках у старинного шкафа с толстыми томами на полках, а справа и слева на полу целые штабели фолиантов и манускриптов. Но при кажущейся неразберихе все-таки самые толстые и массивные, что в медных или латунных переплетах и на петлях, аккуратный и педантичный граф расположил внизу, а сверху как те, что в деревянных переплетах, обернутых дорогой кожей с золотым тиснением, так и небольшие томики, созданные для женских рук дам высшего света.
Там же на полу один фолиантище, огромный, как дверь, граф как раз с трудом перелистывал обеими руками страницу, опасаясь повредить хрупкий и наполовину истлевший от времени лист.
— Ага, — сказал я с порога, — нечестивые привороты ищете, граф?
— Отвороты, — поправил он. — Все думаю, как отвернуть… Или увильнуть, как правильнее?
Я молча прошел к ближайшему креслу, еще полдень, солнце царствует в морозном воздухе, но закат уже близок: зимние дни коротки, зато ночь длинна.