Ричард Длинные Руки – рауграф
Шрифт:
Я обнял его за плечи, он смотрел снизу вверх с веселой преданностью, рот до ушей, а в глазах счастье, как у Бобика.
– Ваша светлость…
– Все хорошо, – заверил я. – Все удачно, Мартин!
Он перевел дыхание:
– У вас только так, ваша светлость…
– Если бы… – ответил я. – Но на этот раз в самом деле все удачно. Гости уже прибывают?
Он кивнул:
– Пока совсем мало. Три отдельных отряда под баннерами королевских рыцарей, и один – из Армландии. Остальным, как сообщили, еще идти и идти. Вы же направляете из разных
– Скоро здесь будет не протолкнуться, – заверил я. – Готовьтесь выдавать дочерей за рыцарей. Как Дженнифер, леди Элинор?
– Здоровы, – заверил он. – Леди Элинор сейчас наверняка возится со своим нечестивым занятием, иначе бы уже вышла, а Дженнифер… да, леди Дженнифер отправилась на охоту.
Я изумился:
– На охоту?
– Да, – подтвердил он. – Но не извольте беспокоиться, она в нашей части Брабанта, а еще с нею два десятка молодых рыцарей. Они жизнь за нее отдадут, если что!
– Не сомневаюсь, – сказал я с некоторой ревностью. – Все рвутся в женихи…
Он ухмыльнулся:
– Так леди красавица!
– Да кто это видит, – пробормотал я. – Ты присматривайся к самым настойчивым. Если что, даю тебе право… ну, ты понял. У нас только она осталась. Даниэлла рожает лорду Митчеллу наследников, герцог еще в пути…
Мартин спросил с некоторой ноткой ревности:
– Этот непутевый Митчелл уже лорд?
– Кроткая Даниэлла, – заверил я, – сделала из него ягненка. Как мой Зайчик?
Он широко улыбнулся:
– Навестите его прямо сейчас, а то он всю конюшню разнесет, как только почует вас.
Глаза его смеялись, доволен, как и всякий мужчина, что я сперва расцеловался с собакой, потом иду целовать коня, а уж затем навещу, если не забуду из-за малости, хозяйку крепости леди Элинор.
Зайчик радовался сдержанно, благородный рыцарский конь, но когда я обнял его за шею и шептал в ухо все самые ласковые слова, он гордо посматривал по сторонам, все ли видят, как его любит могущественный сэр Ричард, красиво и легко переступал ногами, словно горячая арабская лошадь.
Бобик все пытался вклиниться между нами, отпихнуть меня, вилял всем плотным корпусом, заверяя, что вот же он, самый замечательный и любящий, ну как можно ласкать это травоядное?
В недрах земли заворчало, я ощутил непонятный страх и желание убраться подальше. Чуть позже почву ощутимо тряхнуло, я огляделся в испуге, но ничего, к счастью, не рухнуло. Глубоко под ногами ворчит и потрескивает, словно проснувшийся великан расправляет затекшие от долгого сна кости.
Из дальней башни вышел сгорбленный синий гном в огромной белой бороде, что плотным покрывалом закрывает грудь и плечи. На голове остроконечный колпак, тоже синий, поля печально обвисли, как лопух под дождем, длинная, до земли, одежда прошита золотыми нитями, а в руке длинный резной посох с огромным рубином, что еще в первый раз поразил меня размерами.
Я пошел к нему широкими шагами:
– Уэстефорд!
Он
– Ваша милость!
Я не стал поправлять, что давно уже «ваша светлость», старики нового не запоминают, придержал его за плечо, не дав преклонить колено.
– Оставь церемонии для простых, Уэстефорд. Мы волшебники или хвосты собачьи?.. Я вижу, идешь из подвала. А раньше ты, если память не дурит, жил наверху, как аист на крыше?
Он чуть-чуть поклонился, спина захрустела, а потом опасно затрещала, будто в ней ломаются вязанки хвороста.
– Стар я стал совсем, – проговорил он шамкающим голосом, – трудно подниматься на такую высокую башню.
Я спросил с интересом:
– Да ты и раньше почти не спускался. Что-то изменилось?
Он пугливо посмотрел блеклыми глазами, почти белыми, даже страшновато в такие смотреть, сказал дребезжаще:
– Не… совсем…
– Но что?
Он тяжело вздохнул:
– Ваше милостивое отношение… доброта леди Элинор, а также леди Дженнифер… гм… позволили мне чуточку расшириться…
Я охнул:
– То есть теперь в твоем распоряжении вся башня? От крыши и до подвала?
Он проговорил торопливо:
– Крепость пока что пустует. Нам уже сказали, прибудут войска, надо разместить… это все будет! Но пока тихо… А я тут простым перебором нащупал тропку к тому могучему магу, если помните…
– Которым интересовалась леди Элинор?
– Вы все помните, ваша милость!
– И что?
– Она устала от попыток, передала мне, а сама занялась чем-то… более женским.
– Уэстефорд, – пораженно сказал я, – ты прям конь ломовой… О душе надо думать, о спасении, а ты все о науке своей нечестивой. Прешь, как дракон, стены ломаешь… Эликсир бессмертия бы искал!
Он прошамкал:
– Зачем вам, такому юному, эликсир?
– Да не мне, тебе. Я ж теперь по роду службы должен о других думать… Давай, не стой! Веди к тому зеркалу.
Бобик старательно втискивался между нами, хотя мог бы идти с другой стороны, но так меня придется делить с этим стариком, а это несправедливо. Я придерживал это энергичное чудовище, чтобы не свалил Уэстефорда, тот может вообще рассыпаться, Бобик лизал мне руки и смотрел влюбленными глазами.
В подвал он рвался с такой энергией, что я едва не взял с собой, но посмотрел на дряхлого Уэстефорда, вздохнул и потрепал Пса по башке.
– Лучше подожди меня здесь, лапочка. Я точно вернусь, никуда не исчезну.
Он скульнул, в глазах отчаяние, Уэстефорд слабо проговорил с дрожью в голосе:
– Ну, если обещает ничего не переворачивать…
– Он? – усомнился я. – Что угодно пообещает, и вы ему поверите?
Он вздохнул, а я поцеловал в холодный нос и толкнул дверь. Пахнет сыростью, все как и прошлый раз, когда мне показывала леди Элинор, спускаемся медленно, Уэстефорд уже не совсем орел. Кое-что изменилось даже здесь, на лестнице.