Ричард Длинные Руки - рейхсфюрст
Шрифт:
— Но только не можем подыскать рифму…
— Кровь, — сказал я.
Они ошалело переглянулись, один воскликнул:
— Здорово! И как ново!.. Спасибо, ваше высочество!.. Чувствуется, что у вас сердце кровью обливается из-за безумной и неистовой любви, что ведет вас, как путеводная звезда вела троих волхвов…
Второй спросил робко:
— А на слово «очи» не подскажете?
— Ночи, — сказал я, не задумываясь. Хотел предложить еще и «рабочий», но пока такого слова еще не существует. — Да «очи — ночи». Свежо, не правда ли?
Они снова посмотрели друг на друга в великом
Вообще-то разделенная, если иметь в виду, что делим ее с сэром Мидлем вообще-то по-честному, если не считать мелких хитростей. А раз разделенная, то, значит, уже легче.
Кто кому помогает нести груз супружеских обязанностей, не так важно, главное, что от этого брака выиграли все, как мне кажется. В первую очередь, конечно, Найтингейл, во-вторую — Мидль, любовь когда-то уйдет, а титул герцога останется, выиграла Франка, хоть пока не понимает своего щастя и жутко стесняется, но придворные дамы и вообще женщины начинают втихую завидовать и за спиной обсуждать разные пикантные подробности нашей совместной жизни, придуманные ими самими же.
Глава 4
За нашим столом, составленным из двух в виде буквы Т, расположились два десятка лордов, убывающих по знатности, но даже на самом дальнем конце сидят бароны и два виконта.
Я заметил, как игриво поглядывают в нашу сторону лорды, их здесь половина родственников Мидля, что и понятно, к герцогу интерес повысился, теперь у него даже старше его по возрасту дяди бывают гораздо чаще, стараясь понравиться и что-то поиметь тоже.
Женщины на Франку бросают взгляды скорее сердитые и завидующие, чем дружелюбные. Из-за войн и сражений мужчин и так много меньше, а тут еще она захапала сразу двоих.
Я подумал с сочувствием, что у Франки в самом деле весьма выгодная позиция на их взгляд: если удачливой в своем хитром женском кругу считают ту, что вышла замуж за противного плюгавого старика, но тайком встречается с молодым любовником, то здесь оба еще юные и полные сил, статные, красивые и знатные лорды. Свинья она такая, нечестно по отношению к подругам…
Франка вперила взгляд в тарелку, на нежных щеках дивно пульсирует нежнейший румянец: то усиливается, то почти исчезает, и даже когда к ней обращаются с вопросом, старается отвечать, глядя не в глаза спрашивающего, а на его подбородок или вовсе на верхнюю пуговицу.
Как и везде, к мясу подали много вина, мужчины быстро хмелели, хотя вино лишь немногим крепче пива, которое я употреблял раньше.
Виконт Кэвин Майкл, что сидит от нас чуть ли не самым дальним, поднялся с кубком в руке, явно хотел провозгласить тост, но передумал и пошел к нам.
Возле меня остановился, покачался и сказал мне на ухо жарким шепотом, так что услышали и в соседнем зале:
— Сэр Ричард, как мы все вам завидуем!
— Чему? — спросил я настороженно.
— Безумству страстной и всепожирающей любви, — пояснил он, — что охватила вас, как всепожирающая… ну, всепожирающая!.. Это то счастье, о котором мечтает каждый
Барон Крейст, что сидит от меня слева, возразил:
— Но не от всех.
— Разумеется, — воскликнул виконт. — Сэр Ричард тому пример!..
— Я говорю о героях рыцарских баллад, — напомнил барон Крейст. — Их, конечно, меньше, чем песен о сражениях, но только потому, что случаев дивной и всепоглощающей любви меньше, чем даже великих войн.
Виконт вздохнул:
— Но как их поют! Вы помните, как в сражении у Оврага Синей Рыси мне, сброшенному с коня, битюг сэра Орлепсиса наступил копытом на причинное место? Я даже не поморщился, но когда слушаю о любви сэра Тристана, всякий раз прошибает слеза…
— А я просто реву, — признался барон.
— И я реву, — сказал виконт сокрушенно. — Что делать, любовь сложная штука, но без нее еще сложнее. И жизнь не полна.
Мне малость поднадоело слушать такое, я поинтересовался вежливо:
— Барон, а вы женаты?
Он покачал головой:
— Пока еще не женат…
— Удобно, — признал я, — а вы, сэр Майкл?
— Жену свою люблю, — ответил тот с достоинством, — поэтому изменяю редко. Но все равно, это всего лишь жена… а у вас — Любовь! Безумная, безудержная, безрассудная, сводящая с ума, неистовая, жгучая, пламенная…
Он перечислял довольно долго, я успел за это время съесть два ломтя телятины, попробовал ляжку кабана, крылышко лебедя, погрыз зажаренных в сухарях перепелок, долго копался в печеных перепелиных яйцах, выбирая покрупнее, потом настала очередь сладких пирогов, я расправился с двумя, которые пришлось держать обеими руками.
— …страстная, неудержимая, опаляющая, — закончил сэр виконт, — это наша мечта… Как жаль, что для меня она ею так и останется. Я по своей черствости и малодушию не способен разрушить ради любви свой дом, отказаться от всего мирского, надеть рубище и уйти в скитания, распевая хвалу своей безумной страсти. Увы, увы!
— Да, — подтвердил барон тяжелым голосом, — любовь — это бабочка в наших мозолистых от рукоятей мечей ладонях. Сожмешь слишком сильно — раздавишь, отпустишь — улетит, зараза.
Но я видел и другие взгляды, бросаемые в мою сторону. Ряд лордов откликнулись на мой призыв помочь Армландии против агрессии могучего Турнедо и выставили свои отряды в немногочисленную армию Найтингейла. После короткой, хоть и ожесточенной войны Найтингейл мудро и дальновидно передал отошедшие к Шателлену земли тем лордам, что пришли со своими войсками.
Теперь они, гордые своей отвагой и удачливостью, окружены завистливым вниманием, ибо за небольшие вообще-то усилия получили так много…
Барон тоже заметил эти взгляды, крякнул, посопел и сказал совсем другим тоном и почти шепотом:
— Ваше высочество, когда в сердце любовь… какие там завоевания, воинские победы? Это ничто в сравнении с тем, когда завоевываешь сердце женщины!
— Самые великие победы, — поддакнул виконт.
— Но мы еще не доросли до них, — сказал барон Крейст печально. — Нам бы еще сперва принять достойное участие в сражениях, где можно показать удаль и отвагу, блеснуть воинским умением!