Ричард Длинные Руки – штатгалтер

Орловский Гай Юлий

– Это великая надежда, – воскликнул я патетически и в самом деле ощутил, что ничуть не переигрываю, момент действительно великий, близок к поворотному, – мы видим, милость Господа бесконечна, а кто-то уже усомнился!.. Создатель прощает не только людей, хотя частенько и напрасно, но даже ангелов, посмевших некогда воспротивиться ему лично!.. А это значит, недалек час Великого Примирения!.. Отец Дитрих…

Я смиренно поцеловал ему руку и поспешно отбыл, стараясь закончить разговор на возвышенной и даже высокой ноте.

Глава 14

Азазель

развалился в кресле в такой свободной позе, словно так уготовился и заснуть, но едва я вошел, спросил совсем не сонным голосом:

– И что тебе нахрюкали святоши?

Бобик вскочил с ковра посредине комнаты и принялся обнюхивать меня старательно со всех сторон, особенно интересуясь карманом, откуда торчит краешек платка.

– Похищена послушница из хора, – сообщил я. – Правда, не солистка… а может, и солистка, хотя в хоре их вроде бы нет? Или есть?.. Не знаешь?

– Не знаю, – отрезал он, посмотрел на меня с новым интересом, – а вот почему ты не знаешь?

– У меня память плохая, – сказал я. – Все помню, потому не сразу могу найти то, что нужно. В общем, то ли дождаться утра, то ли щас…

Он поинтересовался ленивым голосом:

– Она очень красивая?

Я посмотрел на него с надменностью высокодуховного паладина.

– А это при чем?

– Ради уродливой, – сказал он со знанием дела, – ты не стал бы дергаться.

– Глупости, – возразил я. – Она прекрасно поет, так меня заверили. Это значит, не просто красивая, а прекрасная!.. Прима-балерина. Нет, прима-вокалистка. А на внешность можно и глаза закрыть.

– Или на лицо платок набросить, – согласился он. – Тебе помощь нужна?

– Сам управлюсь, – ответил я без уверенности. – И без намеков, лорд Азазель. Не нужна мне помощь в таких делах!

Он сказал поспешно:

– Нет-нет, я имел в виду помощь по спасению.

– Спасибо, – ответил я. – Вы лучше тут побдите, сэр. Эта певунья – существо высокодуховное, а вы грубы и циничны, дорогой сэр Азазель!

Он охнул:

– Что, даже больше вас, прелюбезный сэр?

– Я могу быть и высоконравственным, – возразил я с достоинством. – А вот вам не дано.

– А как это, – спросил он, – высоконравственным?

– Ну это, – начал я уверенно, запнулся, сказал с досадой: – В общем, я представляю себе это состояние вполне отчетливо, читал о нем, так что вообще-то могу, хотя пока еще и не пробовал. Жизнь такая, мы же приспосабливаемся к ней, одновременно приспосабливая и ее под себя!

Он протянул медленно:

– Да, люди пошли еще те… Знал бы Люцифер, что так рванетесь…

– И что?

Он пожал плечами.

– Не знаю. Может быть, не рискнул бы. Все-таки он так вроде бы указывал на глупость Творца и восстал против его самодурства. За справедливость!

– Все равно бы попер, – сказал я. – Это вы рогатились из идейных соображений, а он совершал переворот в личных и весьма корыстных целях. Потому при общем обломе каждый отвечает за себя, и вина

у всех разная, это простая истина, хотя ее напрасно втолковывали туповатому Томлинсону.

– Если что, – напомнил Азазель, – зови! Я не настолько гордый.

– Бобик, – сказал я, – нюхай. Хоть тут и нет соплей, у высокодуховных откуда они, но тебе же немного надо?.. Даже я слышу женский, подумать только, запах…

Бобик понюхал, посмотрел на меня с вопросом в глазах.

– Начнем от места похищения, – решил я. – Возьмем след, найдем и покараем злодея. Если получится, спасем и вернем взад прима-хористку. Все понял?.. Спокойной ночи, Азазель. Смотрите, вон та свеча плохо держится. Упадет на ковер, погибнете в пожаре…

Во дворе уже глухая ночь, но ясная, безоблачная, на темном небосводе с одной стороны бледная луна. Багровый диск Маркуса упорно стремится к центру, а россыпь звездочек лишь оттеняет интеллигентность луны и грубый солдафонский напор инозвездной твари.

Конюхи вывели Зайчика, я поднялся в седло и вскинул руку в небрежном прощании в сторону балкона. Азазель помахал в ответ.

Бобик подпрыгнул, красиво развернулся в высшей точке, это выглядит эффектно, хоть и непонятно, понесся длинными прыжками в сторону собора.

В самом деле, мелькнула мысль, понимает больше, чем о нем знаю. Умница моя ушастая. Только умнеть не хочет, ему больше нравится жить в беспечной радости. Знает, умным все не в радость и за все горько.

Бобик за пару сот ярдов от собора резко остановился, подпрыгнул, нюхая воздух, возбужденно взвизгнул.

– Поймал? – спросил я радостно. – Погнали!

Зайчик вслед за черным соперником на мою любовь тоже вытянул шею в стремительной скачке, и дальше ускоряющийся грохот копыт, теплый встречный ветер не зло, но настойчиво попытался остановить или хотя бы задержать, мир быстро мчится навстречу, мелькая по бокам и пропадая там сзади в ночи.

Какое счастье, что похитил не ангел, а всего лишь маг. Хотя это не обязательно значит, что вовлеченных в заговор ангелов мало или что они уже кончились. Те, кто все замыслил, точно не бегают, как дураки с высунутыми языками, и не стараются сделать все своими руками. И привлекли народу как можно больше. Кого-то на добровольной основе, подсунув идею, что нужно уничтожить тех, кто смеет противиться карающей руке Господа, а кому-то пообещав высокое покровительство и преференции.

Мчаться в указанном отцом Дитрихом направлении пришлось недолго: никакой маг не унесет тяжелую добычу на другой конец земли. Минут через пять Бобик обогнул небольшую гряду скал, и за ними открылась почти отвесная стена, сильно изрезанная трещинами и кавернами.

Бобик повел носом, ловя запахи, решительно ринулся в сторону пары трещин. Вблизи одной бродит оседланный конь с оборванным поводом, брезгливо нюхает камни.

Увидев нас, в испуге отбежал, но не помчался прочь, а остановился в настороженности, каждое мгновение готовый ринуться со всех ног.