Ричард Длинные Руки — вице-принц
Шрифт:
— Как сейчас сжимаются сердца твоей дочери и внучки? — спросил я.
Она отвела взгляд в сторону, но голос ее прозвучал достаточно твердо:
— Они просто… люди. И прожили бы свои жизни бесцельно. А я — великая колдунья. Я многое могу и еще большего добьюсь за второй срок своей долгой жизни.
— Но это же твои дочь и внучка, — напомнил я.
Она прошептала с горечью:
— Ничто не дается даром… Сядь здесь и успокойся. Открой рот. Ничего не говори и постарайся расслабиться, сейчас я вытащу эту мерзкую
Я сел, она подошла и встала напротив, несколько раз вздохнула полной грудью, я невольно проследил, как под платьем ходят, туго натягивая ее, два тугих полушария, вскинула руки, вокруг пальцев начало появляться розовое сияние.
— Это простейшая ловушка дьявола, — сказал я. — Ты забираешь жизни у самых близких, что есть самый большой грех…
Она пробормотала отстраненно:
— Что есть грех?
— …и тем самым, — продолжал я, — становишься виноватой в глазах Господа…
— Ах-ха-ха, — сказала она саркастически. — А мне ваш Господь не указ.
— …также в глазах людей, — закончил я, — и, самое главное, виноватой в своих!
Она вперила в меня злой взгляд. Я медленно поднялся, чувствуя в себе силу, что иной раз ведет нас, не обращая на доводы разума, предостережения, страх и даже панику.
— Я не верю, — сказал я, — что ты не чувствуешь вину. Не верю, что не понимаешь подлость своего поступка… Но все равно, понимаешь или не понимаешь, а я участвовать в этом не буду. Иначе и я буду замаран.
Она не успела ответить, я поднялся, повернулся и вышел. Я почти пересек всю поляну, когда донесся ее крик:
— Погоди!
Я оглянулся, она стоит в дверном проеме и машет рукой.
— Через неделю эта тварь тебя убьет! Выгрызет твои внутренности!
— Может быть, — ответил я, даже не столько я, как ответило за меня то, что живет в нас более высокое, чем мы сами, — а может быть, успею найти другой способ… или мне помогут более чистые люди. А от таких, как ты… убившая свою дочь и внучку… я не приму помощи.
Я повернулся и пошел к деревьям, а когда достиг их и уже начал углубляться в чащу, одновременно ощупывая браслет Иедумэля, как снова со спины долетел ее слабый крик:
— Постой!.. Я прочту заклятие.
Я медленно вернулся, глядя на нее с подозрением. Она выглядит бледной, сломленной, из прекрасных глазах смотрят боль и страдание.
— Если бы ты знал, — прошептала она страдальчески, — как это ужасно… Я уже почти смирилась со скорой смертью, но тут ты принес эликсир, и я стала молодой и красивой, как в своей юности. Я была очень красивой, к моему отцу съезжались женихи со всех земель королевства!.. А красивым стареть намного ужаснее, чем дурнушкам.
— Все в равновесии, — пробормотал я все еще настороженно, — зато в молодости у тебя было больше счастья, чем у других…
Она оглянулась на Рамону, та все так же лежит в бессилии в кресле, похоже, без сознания, посмотрела со вздохом на
— Заклятие, — напомнил я.
Она вздрогнула, улыбнулась жалко и с неловкостью.
— Еще мгновение… Еще минуту… хочу запомнить это ощущение молодости и силы…
Я указал взглядом на Рамону.
— Эта минута для нее может быть последней. И ты навсегда останешься убийцей собственной дочери.
Она тяжело вздохнула, из глаз побежали слезы, чистые и прозрачные, какие бывают только у детей и очень юных здоровых девушек.
— Ты прав, жестоко прав.
Я отступил на шаг и наблюдал, как она, грациозно вскинув изящные руки, произносит заклинание. В помещении потемнело, завыл ветер, похолодало, под ногами дрогнуло, прокатился далекий гул.
Она продолжала произносить длинные искаженные слова, я старался запомнить на всякий случай, это у меня уже в крови, а заклятие звучало мрачно и обрекающе, но со скорбной тоскливой ноткой.
Дважды коротко и зловеще между ее рук блеснули синеватые молнии.
Я вздрогнул, ее лицо начало покрываться морщинами, иссиня-черные и густые, как конская грива, волосы быстро белеют, редеют, повисают редкими прядями.
Бережно поддерживая ее ветхое тело, я дождался, пока договорит последнее слово, и почти нежно уложил обратно на ложе.
Рамона и Сабра зашевелились, уже снова молодые, а я сказал ведьме тихо:
— Спасибо, Квилла… Ты совершила… ну не подвиг, хотя, кто знает, может, и подвиг… Даже не знаю, смог бы я вот так, обличая тебя, сам отказаться от возвращения в молодость, если бы мне было лет семьдесят…
Она тяжело и хрипло дышит, глаза закрыты, я едва услышал ее шепот:
— Мне осталось жить считаные минуты… Давай поскорее твою ящерицу…
Сердце мое трепыхнулось, но я посмотрел на нее и сказал трезво:
— Ты даже руки не сможешь поднять.
— Да, — прошептала она, — не смогу, но… сделай мне твой странный напиток…
Я торопливо сотворил чашку кофе, точно такого же, как и в прошлый раз, крепкого, сладкого и горячего, по себе знаю, что кровь сразу же бежит по жилам жарче, проясняется мозг, а все тело требует немедленной работы.
Она пила жадными глотками, на щеки возвращался лихорадочный старческий румянец, тусклые глаза заблестели, а мутный взгляд стал ясным.
— Все, — произнесла она окрепшим голосом. — Давай… поспешим…
Я по ее знаку помог ей приподняться, она положила обе ладони на мою грудь, потом одну сдвинула на живот. От них сразу пошел жар, в голове помутилось, я инстинктивно напрягся, внутри сразу же больно царапнуло, и я заставил все мышцы и внутренности расслабиться…
Ее заклятие сработало, как наркоз, хотя я никогда под ним еще не был, но вроде бы вот так в отупении чувствуешь, что с тобой что-то делают, но сам только со стороны…