Ричард Длинные Руки – вильдграф
Шрифт:
Она покачала головой, красивая и чуточку высокомерная.
– Еще и достойная героя скромность? Это похвально. Я разрешаю вам участвовать, благородный Рич.
– В чем? – спросил я с подозрением. – А то, знаете ли… вляпаться недолго, а я теперь такой осторожный, все время смотрю под ноги. На небо и под ноги, на небо и под ноги.
– Город готовится к состязаниям, – объяснила она с достоинством. – В конце лучшие из лучших воинов будут представлены королю. Он возьмет их на службу и приблизит к двору. Вы наверняка примете участие…
Я покачал головой.
– Мне служба не нужна.
– Дело
Я поинтересовался:
– А в чем еще?
Она победно улыбнулась.
– Победитель сможет просить моей руки. Даже, если он совсем не знатен.
– А-а-а-а, – сказал я, – тогда понятно, почему столько народу стремится на это увеселение. Наверное, все мужчины королевства?
Ее победная улыбка стала шире, а блеск в глазах ярче.
– И не только, дорогой герой! Не только. Больше половины явится, как обычно, из соседних…. И даже дальних.
От нее, красивой и гордо выпрямленной, пошла тугими волнами аура власти и могущества, наконец-то нащупала, где у нее абсолютное и неоспоримое преимущество.
– У вас будет прекрасный выбор, – сказал я одобрительно. – Не осмелюсь больше злоупотреблять вашим вниманием, прекрасная, даже прекраснейшая принцесса!.. Я пошел, пошел, пошел…
Она вскинула брови, я чувствовал, как в ней монолит уверенности треснул, когда как никогда была уверена в его несокрушимости.
– Куда?
– Как всегда, – ответил я и зевнул, показывая культуру варвара, что пренебрегают условностями. – Спа-а-ать… Мы, герои, спим помногу. Другие – как хотят, а нам это полезно. Пусть совсем уж орлы сражаются за женщин! Мужчина должен драться за великое. Конечно, повиснет на шее женщина – и уже легче, но, увы, я не ищу легких путей. Потому, если повисает…
Я умолк, она договорила насмешливо, однако почему-то прозвучало печально и потерянно:
– …то сбрасываете, чтоб не мешала вашему коню мчаться навстречу ветру.
– Вы знаете варианты лучше?
Несмотря на некоторое смятение, она ответила слишком быстро, чтобы быть придуманным только что:
– Конечно! Где-то остановиться, жить гордо и достойно.
Я усомнился:
– На одном месте?
– Но когда-то же надо?
– А как же насчет умереть на бегу? – спросил я коварно. – Всех мужчин страшит смерть в постели. Если от старости. А вот в дороге или в сражении… красота! Бежишь-бежишь, а потом к-а-ак с разбегу мордой о дерево! Сразу красиво брык на бок, язык в сторону, копыта врозь, глаза вытаращил, но уже ничего не видишь. Мечта!
Солнце выглянуло из-за верхушек деревьев и с жадностью залило ее жгучими лучами расплавленного золота. Принцесса, напротив, зябко передернула плечами.
– Мужчин не понять, – сказала она потерянно. – А если вдруг встретите наконец женщину, ради которой можно сделать все, а не только остаться?
Я вспомнил, что надо выпрямиться и напрячь живот, а то в разговоре быстро забываем, поиграл мускулами груди и сказал сумрачно и гордо, как подобает романтику:
– Я из другого… племени. И теста. У нас мужчины, что пронесли любовь к одной женщине через всю жизнь, сейчас только в песнях. Мужчине нужна женщина! Но нам мало ее тела, мы начинаем дорисовывать ей ценности, которые видим только
– Как… интересно, – произнесла она осторожно.
– Но это не значит, – сказал я с предостережением, – что так останется навечно, хотя в памяти песен остались именно такие случаи. Многое может разрушить любовь… и тогда снова поиск. Мужчина без любви не может. Женщина… ну, для нее не любовь важнее.
Она посмотрела на меня несколько странно.
– Да? А я была уверена, что все наоборот. Это женщина без любви не может.
– Любовь могут позволить себе немногие, – объяснил я печально и гордо. – Это слишком большая роскошь, к тому же она обязывает. Абсолютному большинству достаточно уюта, тепла и домашнего хозяйства. И кучи сытых и веселых детей.
– Но почему мужчины, – спросила она, – оставив женщин, уходят на войну?
– Оставив женщин, – сказал я, – но не любовь к ним.
Она наморщила нос, став на мгновение очень женственной.
– М-да… Как с вами непросто.
– Почему?
– Быть женщиной, – сказала она рассудительно, – очень трудно уже потому, что, в основном, приходится иметь дело с мужчинами.
– А как ваш отец? Он постоянно с ними имеет дело.
Она снова наморщила нос, я с удовольствием засмотрелся на милые морщинки.
– Отец имеет дело не с мужчинами, – сообщила она и, не ожидая моего вопроса, уточнила, – а с воинами, торговцами, политиками, строителями…
Она улыбнулась привычно высокомерно, как бы снисходя к варвару, объясняя ему такие простые вещи, а я старался не видеть ее высокую полную грудь, пухлые созревшие губы, сладостный изгиб плеча, странный и завораживающий, даже обещающий нечто, подумал смятенно, случайно это у нее или же сработал инстинкт, понуждающий показать себя в нужном свете подходящему самцу. Она может даже не подозревать, что ее тело уже принялось за работу, выдав хозяйку, но если я сдуру сочту это за приглашение, вполне искренне могу схлопотать по роже.
В саду показался ярл Элькреф, увидел нас, нахмурился и пошел ускоренной походкой. Женщина – яблоко и змея разом, мелькнула мысль. Все от Бога, как говорит по-своему набожный сэр Растер, за исключением женщины, потому их можно обожать, но держаться от них лучше подальше.
Я сказал с широкой улыбкой и подчеркнуто громко:
– Я просто счастлив, ваша светлость, что вы изволили… снизошли… и все такое, до простого десятника… но не смею отнимать у вас драгоценнейшее время, которое вы можете истратить, скажем, на ярла Элькрефа, что спешит к нам. Я пошел с вашего позволения…
Она оглянулась на ярла, гримаска неудовольствия промелькнула на ее лице, но кивнула с кислой улыбкой:
– Да-да, идите.
Я поклонился, затем отвесил такой же учтивый поклон Элькрефу и пошел, стараясь не выглядеть вызывающе бравым, что может взбесить кого угодно, не только ярла.
Глава 8
Растенгерк говорил, кентавры обитают, прижатые к Великому Хребту, в его северной части. Это значит, не слишком далеко от поселения огров, горная цепь идет по Гандерсгейму не так уж и бесконечно.