Ричард Длинные Руки – ярл

Орловский Гай Юлий

— А король поможет?

— Разрешит, — ответил он со вздохом. — Одобрение Его Величества вдохновит… а тех, кто колеблется и пока в сторонке, заставит действовать.

— Надеюсь, — сказал я, — что он осмотрит владения не так быстро.

— А что нам это даст?

— Не знаю, — ответил я честно. — Но и мы можем как-то приготовиться!

— Как?

— Не знаю, Мартин. Я — паладин, но не Бог.

Несмотря на множество народу и самых крепких быков, к вечеру глыбы растащили меньше чем наполовину. Мартин сам распоряжался работами, удивив кастеляна с рабочими. На разборе завала

работали и почти все его солдаты. Солнце опустилось за горизонт, а небо на западе залило кипящей кровью, когда ко мне прибежал запыхавшийся воин.

— Ваша милость!..

— Мартин послал? — спросил я быстро.

— Да, ваша милость!

— Бежим!

Во дворе под руководством кузнеца уже соорудили нечто вроде системы архимедовых рычагов, массивные глыбы приподнимали, обвязывали толстыми канатами и грузили на телеги. Могучие волы трогались с места, тут же подъезжали другие. С одного бока глыбы выбрали так, что образовалась темная ниша, может быть, даже нора.

С бьющимся сердцем я подбежал, вскарабкался и упал на колени, вглядываясь в темень. Тепловое зрение не помогало, все остыло, зато пальцы вляпались в липкое, словно разлитый нерадивой служанкой студень. Сзади заблистал двигающийся свет, это с факелом в руке рядом опустился Мартин. В колеблющемся свете в нише забрызганные кровью плиты, в щели видно залитую красным одежду.

— Все верно, — сказал я Мартину. — Сперва уберем эти вот две плиты…

— Я потому и позвал, — ответил он коротко.

Убрать пришлось не две, а пять плит, сперва мы видели то, что осталось от расплющенных огромной тяжестью ног, потом скопившиеся в щелях между глыбами внутренности, наконец в красноватом свете блеснуло, я поспешно протянул руку, пальцы коснулись металлического диска.

Цепочка не отпускает, я рывком освободил талисман, не думаю, что в цепочке тоже какая-то волшба, сунул в карман и сказал сэру Мартину:

— Я пошел. Мне надо уладить еще одно дело.

Он вздохнул, лицо серое в лунном свете, за это время вытянулось и постарело.

— Сэр Ричард… Если это то, о чем я думаю… вы погубите душу.

— Ты не так понял, — ответил я тепло. — Напротив, верну в ад демона, которого колдун держал здесь в услужении. Не беспокойтесь, я в душе абсцинент, то есть аболинисцист, короче — противник рабства!

Мартин остался следить за уборкой оставшихся глыб, я направился в свои покои, однако пока шел через холодные и безлюдные залы западного тоннеля, пальцы как будто сами по себе стиснули талисман, я вытащил его и, украдкой оглядевшись, отступил в боковую нишу, что называется вроде бы альковом. На талисмане выдавлены всего семь букв, а ниже значки и еще значки, похожие на текст грузинской Конституции.

Мои губы тоже как будто сами по себе произнесли по складам имя, начертанное на талисмане, пахнуло холодом, через мгновение в двух шагах появилась полупрозрачная фигура.

— Слушаю и повинуюсь, господин, — прошелестел голос.

— Привет, — сказал я, — вот мы и прикончили колдуна. Теперь скажи, как тебя освободить из рабства?

Элементаль затрепетал, будто полупрозрачная кисея под легким ветерком.

— Этот талисман, господин… должен быть окроплен святой

водой, над ним нужно прочесть ваши молитвы…

— Сколько? — спросил я. — Какие?

— Не знаю, — ответил он тихо, в голосе быстро угасала надежда, — никто из нас не знает…

— Ладно, — сказал я бодро, — это поправимо. Не может быть, чтобы священники не знали. В эту эпоху они пока что все знают и все умеют, это потом мышей ловить перестанут. Что еще?

— Потом надо бросить в огонь и велеть расплавиться, — продолжил он безжизненным голосом. — Никто другой не может уничтожить этот талисман, а только хозяин…

Я взвесил в руке металлический кружок, размером с пятак, но весит втрое больше. Показалось дико вот так взять и расстаться с ценнейшим оружием. Ну, кто бы на моем месте расстался? А я что, дурнее других? Да я всех в бараний рог согну с таким послушным рабом!

Элементаль смотрел тупо и покорно. Во всем его облике просматривалась покорность судьбе и понимание неизбежности рабства у обладателя талисмана. Я вздохнул.

— Знаешь, один великий мудрец по имени Антон Палыч сказал, что благородному рыцарю совестно бывает даже перед собакой. Мне сейчас так стыдно, так стыдно… за тех людей, кто владел этим талисманом. А вот мне, представь себе, ни на секунду не захотелось им обладать! Вот такой я со всех сторон честный, благородный и даже правильный. Словом, святой водой можем покропить хоть сейчас, если найдем. Священника в замке, как я понимаю, нет, но неужели во всем герцогстве нет церквей?.. Эй, проснись!

Элементаль ответил после паузы:

— Есть. Я знаю место, где прячется последний из уцелевших священников. Это в пещерах… Но там почти не бывает людей.

Я отмахнулся.

— Хрен с ними, людьми. Кому они нужны? Электорат несчастный. Мир держится на подвижниках! Если найдем хоть одного попа… найдем?

— Вам стоит только приказать.

Я с сожалением посмотрел в окно на звездное небо.

— Поспать бы да отложить на утро… но я же понимаю, как тебе не терпится! Да и, признайся, не очень-то веришь, что уничтожу талисман?

Он молчал, правильно понимая, что вопрос риторический. Видимо, давно в услужении, это значит, зрит людей насквозь, видит все их ничтожество, предательство, коварство, трусость, лицемерие, ханжество. Видит, как нарушаются все десять или сколько там заповедей, как постоянно изменяют слову…

Я вздохнул.

— Ладно, сейчас выедем. Моего коня седлать недолго. Но ты можешь как-нибудь… стать невидимым, но в то же время показывать дорогу?

Голос элементаля прозвучал над самым ухом:

— Невидимым — нет. Но я могу стать малым.

— Стань.

— Вот так?

По залу заметалась святящаяся мошка, вроде светлячка, только поярче. Я сказал с удовлетворением:

— Прекрасно. Лезь в карман, чтобы не видели, а я оседлаю своего Зайчика…

Голос элементаля, несмотря на размеры, ничуть не изменился, разве что звучит почти в самом ухе:

— Господин, если пожелаете…

Я прервал:

— Да брось ты это «господин»! Я же сказал, что ты — свободен. Остались только чиста технические моменты. Решить их — дело времени. И некоторых усилий, понятно.