Ричард III и битва при Босворте
Шрифт:
Несомненно, Ричард чувствовал усталость наравне с остальными, но такое событие, как коронация, давало удобную возможность наградить друзей и привязать к себе союзников, и он, должно быть, надеялся и верил, что сделал все возможное в этот день, чтобы привлечь людей на свою сторону. На следующей неделе, скорее всего, устраивались традиционные джостры, но маловероятно, что Ричард смог уделить им много времени. Его внимание было сконцентрировано на том, чтобы упрочить свои позиции [47] . Проведя две недели в Гринвиче, он затем переехал в Виндзор. За это время он уладил ряд неотложных дел: уведомил королей Франции и Кастилии о своем восшествии на престол и издал грамоты о новых пожалованиях для своих друзей. Новый король подтвердил властные полномочия герцога Бэкингема в Уэльсе и пограничных марках и в добавление к этому сделал его констеблем Англии, — у Бэкингема были наследственные права на эту должность. Герцог Норфолк был произведен в адмиралы Англии (эту должность Ричард исполнял до своего восшествия на престол). Бэкингему также было пожаловано много поместий [48] . Девятнадцатого июля был издан указ, возводивший Эдуарда, единственного законного сына Ричарда, в лорды-наместники Ирландии сроком на три года. Этот титул еще прежде стал обычным для наследных принцев Йоркской династии. Принц Эдуард (или отец от его имени) вскоре назначил своим заместителем графа Килдэра, одного из самых могущественных людей в Ирландии [49] .
47
О событиях, разыгравшихся 6 июля и
48
CPR, pp. 359, 361, 363.
49
Harl. 433, vol. 1, p. 75; vol. 3, pp. 36–8; CPR, p. 403.
Двадцать первого июля король отправился из Виндзора в путешествие, сопровождаемый епископами, лордами и придворными служащими. Он собирался объехать свое королевство, чтобы показать себя народу и укрепить свой авторитет. Сначала он прибыл в Оксфорд, где по собственному желанию прослушал диспуты в нескольких колледжах, а затем — в Глостер. В качестве комплимента городу, имя которого он носил, Ричард III дал ему статус полноправного графства. Оттуда он направился в Уорик и достиг его 8 августа. Там к нему присоединилась королева Анна.
Ричард задержался в Уорике на одну неделю, в течение которой дал аудиенцию послу королевы Изабеллы Кастильской. Вслед за Раусом некоторые исследователи высказывали догадку, что этот посол, Жоффрей де Сазьола, предложил заключить брак между принцем Эдуардом и Изабеллой, дочерью короля Фердинанда и королевы Изабеллы. Это кажется неправдоподобным, поскольку о подобном браке нет никаких упоминаний в письме Ричарда к его совету в Лондоне, написанном 9 августа, предположительно после беседы с испанским послом. Ричард просто сообщает, что испанская сторона предлагает заключить дружественный договор, и это будет сделано в случае согласия советников. Также ничего не говорится о каком-либо браке в письме, которое было продиктовано Ричардом 12 сентября, во время пребывания в Йорке, для его посланника в Испании. В этом письме он поручает ему возобновить прежний договор с Испанией или провести переговоры о новом — как пожелает королева Изабелла [50] .
50
Rous (Hanman), p. 122; Harl. 433, vol. 3, pp. 23–6; Letters and Papers, vol. 1, pp. 23–5, 31–3.
Из Уорика Ричард и Анна направились в Понтефракт и прибыли туда примерно 24 августа. Там к ним присоединился принц Эдуард, который, очевидно, покинул Миддлхем двумя днями раньше, поскольку расходы его двора были оплачены в Миддлхеме 22 августа [51] .
По всей вероятности, юный принц встретился с родителями 24 августа, в день, когда он был официально провозглашен принцем Уэльским и графом Честерским. Объявляя в официальной грамоте о пожаловании этих титулов «нашему дражайшему первородному сыну Эдуарду», Ричард III высоко оценивает его личные достоинства: «Выдающиеся качества, которыми он щедро наделен для своего возраста, дают большую и, при Божьем благоволении, несомненную надежду на его будущую честность». Было бы приятно думать, что эти фразы не являются чисто формальными и отражают искреннее мнение Ричарда III. Стоит также отметить, что принц никогда не был официально провозглашен герцогом Корнуэльским, хотя его и считали носителем этого титула, коль скоро он именуется так во многих официальных документах (например, в приглашении на заседания Парламента, написанном в декабре) [52] .
51
Harl. 433, vol. 2, pp. 24–5.
52
Harl. 433, vol. 1, pp. 81–3. Относительно герцогства Корнуолл, вероятно, что Ричард III рассматривал себя как наследника Эдуарда Черного Принца, первого герцога Корнуолла. Таким образом, после восшествия Ричарда на английский престол его сын автоматически становился герцогом Корнуолла. См.: Complete Peerage, vol. III, pp. 440–1.
После короткой остановки в Понтефракте королевский двор направился в Йорк и прибыл туда 29 августа. Приготовления к его прибытию продолжались в Йорке, по крайней мере, с конца июля, когда было принято решение встретить короля у Бреклз-Миллз, на самых подступах к городу. В течение следующего месяца городской совет вел обсуждения только на эту тему. Однако приготовления к встрече короля не были полностью отданы на усмотрение совета. Джон Кендалл, королевский секретарь, писал отцам города из Ноттингема 23 августа, советуя им принять короля и королеву «столь почетно, сколь ваши умы могут представить». Далее следовало предписание украсить улицы, по которым должны были проехать венценосные супруги, гобеленами и коврами, «ибо туда прибудет много южных лордов и весьма почтенных людей, и это очень сильно подчеркнет, какой [радушный] прием вы оказываете их милостям». И правда, визиты столь важных особ случались не часто. Королевскую чету и принца Уэльского сопровождали: епископы Дарема, Вустера, Сент-Азефа, Карлайла и Сент-Дависа, герцог Олбани (брат короля Шотландии), графы Нортумберленд, Линкольн, Сэрри (стюард королевского двора) и Уорик (сын герцога Кларенса), лорды Стэнли, Стрэндж, Фиц-Хью, Лайл и Грейсток, Фрэнсис, лорд Лоувелл, чемберлен короля, и сэр Уильям Хассей, лорд верховный судья [53] .
53
YHB, vol. 1, p. 287; vol. 2, p. 713; Rous (Hanham), p. 122; Harrison, pp. 111–12.
Посещение Йорка Ричардом III поистине стало памятным событием. Когда 29 августа королевский кортеж приблизился к городу, возле Тэдкастера его встретили два шерифа. Они ехали во главе процессии, держа в руках жезлы — символы их должности. (Точнее говоря, один из шерифов был слишком болен, чтобы участвовать в церемонии, и его замещал представитель). Возле Бреклз-Миллз королевский кортеж ожидали мэр и олдермены в алых мантиях, а также городские чиновники и самые влиятельные горожане в красных одеяниях. Когда они проследовали мимо церкви Святого Иакова, стоявшей за пределами Майклгейт-Бар, их приветствовали горожане Йорка вместе хранителями моста, прежними и действующими, «другими достойными людьми», одетыми в красное, и всеми прочими особами, одетыми в сине-фиолетовые и серые одежды из шерсти. В пределах города, улицы которого, несомненно, украсили гобеленами и коврами, как того требовал Кендалл, на подвижных сценах были показаны три представления для развлечения короля. Они были подготовлены Генри Хадсоном, ректором церкви Всех Святых на Норт-Стрит. Позднее он получил 40 шиллингов за свои труды. В какой-то момент мэр произнес перед процессией приветственную речь и презентовал королю и королеве, соответственно, 100 марок и 100 фунтов золота на драгоценных блюдах. Затем король и его сопровождающие проследовали в кафедральный собор, где их встретили настоятель и клирики в своих красных ризах. После торжественного молебна они прибыли во дворец архиепископа Йоркского, где и остановились [54] .
54
Coronation, pp. 178–9.
Теплый прием, оказанный Ричарду в Йорке, кажется, убедил его, что следует тут же, на месте, устроить церемонию
55
YHB, vol. 1, pp. 291–2, 295–6.
56
YHB, vol. 1, pp. 291–2, 295–6.
День торжественной церемонии пришелся на понедельник, 8 сентября — праздник Рождества Пресвятой Девы Марии. Тщательно продуманное действо началось с того, что епископ Даремский отслужил мессу в кафедральном соборе. Отсутствие Томаса Ротерхема, архиепископа Йорка, в его собственном соборе можно считать показательным. После богослужения король с короной на голове прошел по улицам города, сопровождаемый многочисленной знатью. За ним следовала королева, тоже с короной: она вела за руку их сына, который был увенчан маленькой короной. Горожане, толпившиеся на улицах, приветствовали королевскую семью с «великим почетом и ликованием; показывая свою радость, они выкрикивали поздравления и превозносили короля Ричарда до небес». Затем король со свитой вернулся во дворец архиепископа, где и наделил своего сына княжеством Уэльс в присутствии всего двора. Он препоясал его мечом, подарил ему золотой жезл и кольцо и возложил ему на голову диадему в знак его нового звания. Позднее король посвятил сына в рыцари вместе со своим племянником, графом Уориком, своим внебрачным сыном Джоном Глостером и испанским послом Сазьолой [57] .
57
Harl. 433, vol. 1, pp. 1–2, 81–3; Rous (Hanham), p. 122; PV, p. 190; CC, p. 161; Harrison, p. 112.
Девятью днями позже, 17 сентября, Ричард выказал городу Йорку свою благодарность за радушный прием. Призвав к себе в здание соборного капитула мэра, олдерменов и других представителей третьего сословия, он поблагодарил их за услуги и, без всякого побуждения с их стороны (это обстоятельство особо отмечено в протоколах городского совета Йорка), освободил их от более чем половины налогов, которые они выплачивали короне. Ричард также сделал мэра одним из своих главных сержантов при оружии с дневным окладом в один шиллинг. Другие вопросы, решенные в течение этой недели, касались принца Уэльского. Тем, кто держал от него земли в княжестве Уэльс, было приказано выплатить налоги и предстать перед служащими, которых назначил герцог Бэкингем как верховный судья и чемберлен Северного и Южного Уэльса. В тот же день король послал письмо сэру Уильяму Стэнли, чемберлену графства-палатината Честер, повелевая ему от имени принца изготовить новую большую печать графства. Стоит отметить, что уже в то время Бэкингем замышлял опасный мятеж против Ричарда III, хотя сэр Уильям Стэнли, вероятно, в этом еще не участвовал [58] . Эти события прослежены здесь столь подробно, поскольку они в определенном смысле означают высшую точку правления Ричарда, момент, в который он должен был почувствовать, что королевство находится в состоянии мира и что он сделал все возможное, чтобы подданные признали его власть.
58
Harl. 433, vol. 1, pp. 120, 224; vol. 2, pp. 17; YHB, vol. 2, p. 729.
По-видимому, королевский двор покинул Йорк вскоре после этих событий, быть может, 20 или 21 сентября. Из Йорка Ричард направился прямо в Понтефракт, по-прежнему сопровождаемый свой женой и сыном. Они задержались в Понтефракте более чем на две недели, а затем Ричард III выехал в Гейнсборо. Находясь в Линкольне, 10 октября король узнал о мятеже Бэкингема. Он быстро написал своим друзьям в Йорк: сообщая, что герцог Бэкингем оказался изменником, король просил их опять прислать ему столько конных воинов, сколько они смогут быстро собрать, чтобы помочь ему справиться с этой новой угрозой. Городской совет соответственно распорядился, чтобы сбор двухсот латников был проведен в Лестере к 21 октября, как и запрашивалось. Ричард также написал из Линкольна канцлеру, прося его прислать или привезти большую печать. Он объяснял, что намеревается «двинуться на мятежника и предателя, герцога Бэкингема, чтобы противостоять его злым козням». В постскриптуме Ричард с горечью приписал собственной рукой: «Здесь, слава Богу, все хорошо и надежно решено, дабы противодействовать козням того, кто имел наилучшие основания быть верным герцогом Бэкингемом, но оказался самым неверным из живущих созданий. С доброй Божьей помощью, мы не замедлим появиться в тех краях и разрушить его козни. Мы уверяем вас, что прежде еще никогда не было изменника более коварного, чем он». Столь же горькие выражения Ричард использовал и в прокламации, изданной против Бэкингема 15 октября 1483 года. Общий тон документа хорошо передает потрясение, ужас и моральное оскорбление, испытанные королем от поступка Бэкингема [59] . Кажется очевидным, что Ричард не ожидал таких действий с его стороны. В самом деле, разве к тому были какие-нибудь основания? По этому поводу историками было высказано много предположений, но наиболее правдоподобное, кажется, состоит в том, что Бэкингем изначально сам метил на английский трон, поскольку имел отдаленные наследственные права через Томаса Вудстока, младшего сына Эдуарда III. Однако, прежде чем зайти очень далеко, Бэкингем, по-видимому, обнаружил, что готовится широкий заговор с целью освобождения двух принцев и восстановления Эдуарда V на престоле. Это заговор был в основном организован недовольными сторонниками и придворными покойного Эдуарда IV. Слух о том, что принцы уже мертвы, кажется, заставил заговорщиков поменять планы. Теперь они собирались возвести на престол Генриха Тюдора, ланкастерского претендента, с тем чтобы он женился на Елизавете, старшей дочери Эдуарда IV, и таким образом объединил две соперничающие династии. Этот новый план «коалиции всех враждебных элементов», как его назвали историки, также был поддержан Вудвилями и Маргаритой Бофор, матерью Генриха Тюдора. Обычно сообщается, что зачинщиком всего дела стал Джон Мортон, епископ Илийский. Он был арестован на заседании совета, после которого состоялась казнь лорда Гастингса, а затем Ричард III отослал его в замок Брекон, под охрану герцога Бэкингема. Мортон был союзником Маргариты Бофор, жены лорда Стэнли, который вскоре тоже был арестован по сходному обвинению [60] . Мы никогда не узнаем, со всей ли искренностью Бэкингем одобрял план возведения на престол Генриха Тюдора. Однако он мог считать, что в его интересах поддержать Тюдора в данный момент, а вопрос о преемнике Ричарда решить уже после его низложения. Точно известно, что уже 24 сентября 1483 года Бэкингем писал Тюдору и его дяде Джасперу в Бретань, убеждая их собрать флот и войско для высадки в Англии [61] .
59
YHB, vol. 1, pp. 296, 297; Hairsine, pp. 81–2.
60
CC, p. 163; Ramsay, vol. 2, p. 504.
61
Rolls of Parliament, vol. 6, p. 245.