Ричард III
Шрифт:
— О, поверьте, при ваших чаяниях за судьбы обедневших йоркистов вы разоритесь очень быстро. И рано или поздно Эдуарду придётся поддерживать вас, дабы не дать умереть с голоду!
Их руки разомкнулись. Поворот, уже в одиночестве. Шаг в сторону. Тело действовало само, повторяя давным-давно заученные движения.
— Прошу вас, Ваше Величество, не беспокойтесь о моей судьбе, — произнёс Ричард, обходя Елизавету. Теперь они шли бок о бок. — Пока мой брат в угоду тех или иных причин не может оказать поддержку соратникам, за него это сделаю
Королева сбилась с шага. На щеках выступили красные пятна, но она поразительно быстро пришла в себя.
— Война, герцог. Казна разорена! А у Эдуарда...
Поворот и шаг в сторону. Замереть на миг.
— Много государственных дел, — закончил за неё Ричард, вновь подавая Елизавете руку. — Но люди, хранящие верность короне...
— Служить надо не за деньги, а из верности присяге! — Вудвилл перебила его, недослушав.
— И это бесспорно, Ваше Величество, — теперь он снова вёл её и почти не скрывал радости от скорого окончания танца. — Полагаю, вас не интересует тот факт, что эти люди сражались со мною рядом и часто прикрывали от врагов?
— Вы правы, меня это не интересует, — музыка стихла, и Елизавета вырвала у Ричарда свою руку, но не отступила и не ушла. Продолжила стоять, сверля юношу взглядом.
У этой женщины со временем появилась не слишком приличная привычка смотреть подданным в глаза. Встанет напротив, как сейчас, дождётся, пока вельможа отведёт взгляд, и скажет металлически жёстким тоном: «Я ему не верю!» И даже не подумает о том, сколь дорого может обойтись человеку и всем его родственникам подобное заявление. Дик ожидал чего-то похожего и в свой адрес. Опускать взгляд он не собирался, исполнять волю и каприз королевы — тоже.
Мгновения тянулись часами. Ричард начал медленно считать про себя. Когда дошёл до сорока, Елизавета отвернулась и ушла, бросив напоследок:
— Я оставляю вас размышлять над своим поведением, герцог Глостер.
Означенный герцог повёл плечом и подавил тяжёлый вздох. Он и не думал слушать её наставления, но всё произошедшее сильно огорчило его.
— Мне не нравится этот мальчишка, — говорила Елизавета мужу спустя несколько часов.
— Ричард никому не желает зла, — отвечал Эдуард непреклонно.
— Это меня и беспокоит, — продолжала королева. — Я до сих пор не знаю, как к нему относиться. Он слишком независим. Поступает по-своему. Вроде и не интригует, к власти не рвётся, но непонятно почему.
Король глянул на жену и усмехнулся:
— Вот видишь.
— Вижу, что ты потакаешь ему во всём!
— Разве я тебе потакаю мало? Всем твоим родственникам? А Дикон — мой младший брат, и тебе придётся считаться с этим.
Возможно, именно из-за подобных разговоров Елизавета Вудвилл и невзлюбила младшего Йорка. Она слишком привыкла к своему влиянию на короля, но в вопросах, касающихся Ричарда, тот проявлял удивительную стойкость. Если интересы «младшего брата Дикона» в чём-то противостояли интересам жены, Эдуард безоговорочно вставал
— Он пустит по миру себя, а потом и нас! К нему толпами идут обедневшие дворяне и каждого — каждого! — он одаривает. Кому — ренту, кому — пенсию из личных средств. И находятся же средства эти... Никогда не думала, что Глостер настолько богатый город.
— Ричард — это совесть моя, — король тяжело вздохнул и покачал головой. — Это я обязан поддерживать тех, кто воевал за отца, а после его гибели и за меня самого. Я, а вовсе не Дикон.
— Но это опасно, в конце концов! — не унималась Вудвилл. — Джон разговоры слышал. Говорят, пока Ричард Глостер с королём, не всё ещё потеряно. Твой брат сплотил вокруг себя людей. В случае чего, они поддержат его. Его! Не тебя.
— Хватит! — раздосадованно бросил Эдуард и даже грохнул кулаком по столешнице. Стоящий на ней золочёный кубок жалобно звякнул. — Дикон будет последним, кто предаст. Скажу больше, в час, когда никого не останется рядом, только он не покинет меня.
Дик же тем временем вернулся к окну и принялся смотреть в подступающие сумерки. В них шумел дождь и грохотали по камню капли. Снизу раздавался конный топот, окрики воинов и смех. За спиной продолжали надрываться флейты.
Слуга подошёл совершенно бесшумно и встал за левым плечом:
— Ваша светлость, вас спрашивают.
Ричард развернулся на каблуках и поспешил к выходу. Эдуард давно ушёл, и ничто более не держало Глостера в пиршественной зале.
Гонец отказался даже спешиться, не то чтобы пройти под крышу. Так и сидел на соловом жеребце и издали казался то ли призраком, то ли изваянием. Дождь хлестал по его плащу. Конь топтался на месте, периодически встряхивая хвостом и длинной гривой.
— Герцог Глостер, — представился Ричард. — Вы спрашивали меня? Я вас слушаю.
Только теперь всадник слез с коня, шагнул вперёд и откинул капюшон, скрывающий более половины лица. Мокрые волосы. Грязь, текущая по щеке. На Дика взглянули знакомые глаза, на дне которых плясали смешинки.
— Френсис! — Ричард кинулся навстречу другу. — Как? Откуда?..
— Из Миддлхейма, — Ловелл потянулся к поясу.
Краем глаза Глостер заметил, как стражники, словно бы невзначай оказавшиеся поблизости, напряглись при виде этого жеста. Но друг не ударил его кинжалом, а всего лишь отстегнул футляр, закреплённый рядом с ножнами. В таких, как правило, перевозили послания.
— От Невилла, — ответил Ловелл на незаданный вопрос. — Прочти немедленно и разорви в клочья, а лучше сожги.
Дик кивнул:
— Только от него?
— Я спешил, даже если бы Анна узнала, к кому я направляюсь, у неё не хватило бы времени черкнуть и пару строк. Я не мог предупредить, — добавил Ловелл, оправдываясь. — Сам не знал, что стану вестником.
— Френсис, я тебя не виню, — Дик вынул свиток, сломал печать и вчитался в мелкие уверенные литеры. Почерк Уорвика он узнал сразу.