Ричард III
Шрифт:
После окончательного разгрома повстанцев 12 марта 1470 года в битве при Эмпингеме на Луз-коат Филдс, чудом успевшие спастись Уорвик и Кларенс, захватив с собой жён и детей, перебрались на континент искать защиты у Людовика XI.
Там союз с Маргаритой Анжуйской наконец обрёл силу. Граф и низвергнутая королева подписали соглашение о совместной борьбе против Эдуарда IV и всех йоркистских сил, призвав под свои знамёна всех опальных ланкастерцев.
При посредничестве французского короля Уорвик добился согласия Анжуйской на брак её сына, принца Уэльского, и Анны. По условию
В комнаты дочери граф вошёл полностью подготовленный как к отпору, так и к очередному скандалу.
— Клянусь небом! — воскликнул Уорвик. — Я стану искать схватки с твоим Ричардом в каждом бою, если ты не согласишься на этот брак!..
И угроза возымела действие. Четырнадцатилетняя девчонка знала Дика всего лишь юношей — в чём-то красивым, где-то нелепым, благородным и гордым вне всякой меры. Как и все женщины, она боялась лишиться своего избранника. Как и любая влюблённая дурочка, могла пожертвовать собой ради его жизни.
Анна не представляла, каким нелёгким соперником стал её «сэр рыцарь». А вот насколько хорош в бою собственный отец, она знала не понаслышке. Не зря Уорвик развлекал дочерей турнирами, из которых всегда выходил победителем.
Девушка согласилась. По её, пусть выдают хоть за дьявола, лишь бы в пылу боя отец не искал в поединщики Ричарда. И, конечно, она надеялась, несмотря ни на что. Верила будто, как в старых легендах, возлюбленный прискачет в последний момент и увезёт её прямо из церкви.
С тяжёлым сердцем граф покидал покои дочери. И, пожалуй, впервые в жизни он горевал об отсутствии сыновей. Воистину девичий ум недолог. Изворотливость, гибкость и твёрдость присущи только мужчинам. Кингмэйкеру некому передать хотя бы частицу своего опыта и таланта.
В это время Эдуард IV принялся спешно собирать войска, чему препятствовали плачевное состояние казны и отсутствие сторонников, предварительно отвращённых от двора Вудвиллами. Самому надёжному из своих соратников — герцогу Глостеру — он поручил поддерживать порядок и собирать налоги в Мидлэндсе. В то же время король лишил Невиллов наместничества на западных границах и возложил эту должность на Ричарда, который, он был уверен, сможет обеспечить верность Йоркшира.
Дик блестяще справился и с этой задачей, но он не мог успеть всюду.
13 сентября 1470 года Уорвик с многочисленной армией высадился в Англии. Здесь он соединился с силами своего брата, маркиза Монтэгью, и предпринял попытку захватить короля.
Невесть откуда прискакавший Глостер успел выручить брата в последний момент. Он ворвался к Эдуарду и едва ли не силой увлёк за собой. Поздней ночью в сопровождении ближайших сподвижников — Дика и лорда Гастингса — Его Величество прискакал в Линн, а оттуда отплыл на корабле в Бургундию. В спешке беглецы совершенно забыли о деньгах и, спохватившись уже в пути, расплачивались собственной одеждой.
— Благословенна земля сия, — пробормотал Эдуард, выбираясь из лодки.
Король,
Запах рыбы присутствовал — он, кажется, стал ещё сильнее. А вот гомон и толкотня более не вызывали у молодого герцога ни восторга, ни удивления. В армии случалось и повеселее, особенно когда подвыпивший Ловелл вспоминал те несколько слов по-фламандски, которым научил его Дик ещё в детстве, и пытался завести беседу. За ней он постоянно обращался к Бэкингему, не знавшему языка вообще.
— В одну реку нельзя войти дважды, — прищурился Эдуард.
— Истинно верно, — ответил Дик. — Но в Бургундии нам помогут.
— Там нет Филиппа Доброго, — напомнил Гастингс. — Нынче правит его сын, Карл.
— Женатый на нашей сестре Маргарет, — поддержал Эдуард младшего брата. — Она станет на нашу сторону, я уверен.
Карл, будучи потомком Джона Гонта, был, по сути, ланкастерцем. Однако политическая необходимость заставила его поддерживать Йорков. Герцог находился в состоянии войны с Людовиком XI и знал: как Генрих, так и его сын на троне Англии одинаково губительны для него.
Бургундия времён Карла Смелого оказалась совершенно непохожей на благословенный край, запомнившийся Ричарду. Для характеристики увиденного Глостер мог бы подобрать одно-единственное слово — разруха. Он проезжал знакомой дорогой и диву давался, насколько всё стало иначе. Разочаровал его и замок. Конечно, стены остались на месте и всё так же вздымались к небесам острые шпили башен. Но обстановка оказалась иной. Отсюда ушли веселье, поразительная лёгкость и радушие одного из блистательнейших дворов Европы.
Изысканная роскошь Филиппа Доброго сменилась суровостью и аскетизмом его прижимистого сына. Карл рассчитывал расширить подвластные себе земли путём покупки новых территорий и наконец-то сменить герцогскую корону на королевский венец. А так как денег не хватало, он облагал своих подданных непомерно высокими налогами, выколачивая из них последнее. Люди негодовали. Постоянно вспыхивающие мятежи приходилось подавлять, а значит, тратить накопленные средства.
Помимо борьбы с собственными подданными герцог воевал со всеми своими соседями. В бою Карл отличался исступлённым буйством и невероятной, доходившей до безрассудства отвагой, отчего и получил прозвище — Смелый.
Внезапный приезд родственников его не обрадовал. А Эдуард вдобавок к этому едва ли не с порога потребовал убежища, защиты, поддержки, денег на дорогу и армию в несколько тысяч воинов. Ричард, которого Карл помнил ещё несмышлёнышем, стоял с непроницаемым выражением лица и безмолвствовал. Он лишь поклонился присутствующим. Бургундец ждал от Глостера какой-нибудь фразы о чести и достоинстве — тогда непрошеных гостей выгнали бы с чистой совестью. Но мечтатель-Дик словно воды в рот набрал. В конце концов вместо него заговорила Маргарет.