Ричард Львиное Сердце: Поющий король
Шрифт:
— Конечно! — согласился Ричард. — Надеюсь, никто из здесь сидящих не верит гнусным сплетням обо мне и Филиппе-Августе?
За столом раздался ропот возмущения.
— Благодарю, — сказал король Англии. — И вот, после нашей долгой дружбы, после многих славных битв, в которых мы бок о бок сражались с Филу, он почему-то стал отдаляться от меня, постоянно обижается, дуется на меня, копит глупые обиды, часто обращая внимание на то, чего нет и не бывало в помине. Не понимаю, что это?
—
— Зависть?
— Да, обыкновеннейшая черная зависть — вот наименование этой болезни.
— Но чему он может завидовать? Разве мы с ним не равные государи?
— Нет, не равные, — усмехнулся Танкред. — Не мне вас расхваливать, ваше величество, особенно после того, как вы разорили Мессину. Вы, а не Филипп-Август. И я мог бы копить на вас злобу, мог бы согласиться с предложениями короля Франции и войти в союз с ним. Но я, как видите, почему-то позвал вас в гости и показал вам письмо.
— А, кстати, почему? — спросил Ричард.
— Потому что с некоторых пор мне очень не нравится деятельность сенешаля ордена тамплиеров, — объяснил в открытую Танкред. — Поначалу я доверял ему. Потом мне стало казаться подозрительным его рвение. Теперь я отчетливо вижу, что Жан де Жизор, подобно вашему дружку, Бертрану де Борну, обожает всех со всеми ссорить.
— С одной только разницей, — улыбнулся Ричард, вспоминая забияку де Борна.
— С какой же? — спросил епископ Бове.
— С той, отец Филипп, что де Борн делает это весело, а де Жизор — угрюмо и страшно.
— Один черт! — рассмеялся Танкред.
— Возможно, — пожал плечами Ричард.
— Так вот, эн Ришар, — продолжал король Сицилии. — Я заявляю вам: вы и Филипп-Август весьма отличаетесь друг от друга. Вы — пламя, а он — потухающая головня. Вы любите жизнь, людей, вас обожают, вы влюблены и любимы. Он ничего и никого не любит, он уже всем становится неприятен. И в Святую Землю идти ему не хочется. Он уже понял, что и там от себя не убежишь. Опасайтесь его, ваше величество, он способен сильно навредить вам. А лучше бы вы отправились один отвоевывать Иерусалим.
— Я должен немедленно видеть его и объясниться с ним, — произнес Ричард.
— Не советую, — возразил Танкред. — Лучше найдите повод для раздельного движения из Мессины в Левант.
В тот день Ричард внял совету сицилийского государя, но на следующее же утро не выдержал и лично отправился во французский лагерь, расположенный в одном из предместий Мессины. Войдя в дом, в котором жил Филипп-Август, король Ричард был поражен, увидев в обществе короля Франции сенешаля тамплиеров Жана де Жизора. Ему показалось, что он бредит.
: — Я хотел бы, чтобы нас оставили наедине с королем Франции, — грозно прорычал он, глядя
— Оставьте нас все, — махнул рукой Филипп-Август.
Когда два короля остались наедине друг с другом, Ричард извлек из-за пояса письмо, подаренное ему Танкредом, и протянул его Филиппу-Августу:
— Что это, Филу? Изволь объясниться, друг мой!
Филипп изобразил на лице своем недоумение, развернул письмо, медленно и внимательно прочел его, затем, посмотрев прямо в глаза Ричарду, заявил:
— Подделка.
— Подделка? — удивился Ричард.
— Разумеется. Неужели ты не понимаешь, Уино, что Танкреду страсть как хочется рассорить нас с тобою? Ну и глуп же ты, твое величество! Только что мы говорили об этом с сенешалем Жаном, и сей мудрый тамплиер поведал мне, какой лютой ненавистью по отношению к нам переполнено сердце короля Сицилии. Он жаждет мщения.
— Как ты можешь якшаться с этим проходимцем де Жизором! — возмутился Ричард, путаясь мыслями. Может быть, Танкред и впрямь решился на такую низость — подделать письмо?
— Он не проходимец, — отвечал Филипп-Август.
— Ты забыл, как мы повалили его дьявольский вяз? Забыл?
— Почему дьявольский? — пожал плечами Филипп-Август.
— Потому что где еще ты видел такие исполинские вязы?
— Это еще ничего не значит.
— Значит, Филу, значит. Так ты твердо заявляешь, что это письмо написано Танкредом самому себе?
— Может быть, не сам Танкред его писал. Разумеется, не сам. Но сочинил сию эпистолу кто-то по указке короля Сицилии.
— А почерк? — спросил Ричард, желая верить своему старому другу, но имея для этой веры слишком мало оснований.
— Почерк? — усмехнулся Филипп-Август. — Да мало ли вокруг умельцев подделывать почерки? И не то подделывают! Сенешаль Жан рассказывал мне о людях, наделенных даром не только изобразить на пергаменте любые письмена, но даже придумать содержание манускрипта, да так, что любой знаток скажет: «Да, это было сочинено и написано в таком-то веке таким-то и таким-то человеком». Немудрено, если в ближайшее время обнаружится какое-нибудь новое Евангелие, состряпанное такими искусниками.
— В таком случае вот тебе мое умозаключение, — строгим голосом заявил Ричард. — Письмо Танкреду, якобы от тебя, сочинил не кто иной, как этот пакостный Жан де Жизор. И надеюсь, в скором времени тому найдутся доказательства.
— Возможно, возможно… — вздохнул Филипп-Август, хмурясь. — Хорошо бы еще было, если б ты, мой дорогой Уино, нашел четкие доказательства того, что моя сестра Алиса утратила невинность и не способна претендовать на брак с тобою.
— Ты опять, Филу? — возмутился Ричард.