Ричард Львиное Сердце: Поющий король
Шрифт:
— Опять, дружочек, опять! Ты думаешь, я не чувствую себя оскорбленным, когда ты, отвергнув мою сестру, предлагаешь руку и сердце первой попавшейся смазливой принцесске?
— Я бы попросил не называть Беранжеру первой попавшейся! — вскипел король Англии. — И чего же ты добиваешься? Чтобы я приказал привезти сюда Алису для освидетельствования? Перестань, Филу, прошу тебя! Не морочь голову ни мне, ни себе.
На том и закончился этот разговор, а вскоре, в первых числах ноября, в Мессину наконец-то прибыли вдовствующая королева Англии Элеонора и невеста короля Англии — принцесса Беренгария Наваррская.
Глава десятая
ЭЛЕОНОРА
Узнав
Но не меньше он трепетал от предвкушения встречи с матерью. Он так давно не виделся с нею и лишь теперь понимал, сколь сильно соскучился по ней и как сильно любит ее. В его памяти всплывали многие другие их встречи после долгой разлуки, и из глубин сердца поднимался теплый ручеек. Он услышал ее полный обожания голос, ласковые слова: «Спой, мой рыжий жавороночек». Вспомнилось далекое беспечное тулузское утро, византийское зеркало в очень красивом обрамлении из красного дерева, обработанного искуснейшим резчиком, — слева змий льстиво предлагает Еве яблоко, справа Адам задумчиво опирается на дубину, хотя грех явно еще не совершен, и зачем ему понадобилось орудие, непонятно. Сверху, — Господь Бог Саваоф в виде красивого и весьма мужественного старца взирает на созданный Им мир, зачем-то подняв вверх десницу. Под Ним два ангела летят навстречу друг другу, один с трубой, другой с фонарем. Внизу стоит Смерть с косой и, приложив костлявую длань козырьком ко лбу, выглядывает себе первую жертву — первородный грех еще только ожидается, и острие косы не успело окраситься кровью. А посреди всего этого — лицо юного Ришара, отраженное в зеркале. Ришар только что вошел в спальню матери и теперь смотрится в зеркало среди намечающегося грехопадения Адама и Евы. Вот он взял со столика листок пергамента, на котором переписано новое сочинение Бертрана де Борна, и, прочтя первые строки, бросил листок обратно на стол. Произнес тоном скучающего знатока:
— Не лучшее, что он сочинил.
— Да? Ты так считаешь? — взволнованно говорит мать. — Отчего же, солнце мое?
— Мне не нравится, что он пишет, будто из-за немилости со стороны возлюбленной ему не радостна даже Пасха в цвету. Я бы все же воздерживался от таких дерзостей. Стихи стихами, а святые чувства христиан надо беречь.
— Что за брюзжание, Ришар! Брюзжишь, как какой-нибудь патер, влюбившийся в прихожан очку. Ты не в духе? Как твой роман с прелестной Ауиной?
— Она глупа как пробка и надоела мне до колик под ребрами. Правду говорят, что Бертрана бросила милашка Мауэт?
— Еще бы, ведь она застала его с Гвискардой в самый любопытный миг, когда они только что принялись нарушать мезуру [45] . Все же Бертран мил. Этакий большой ребенок.
— Из-за того большого ребенка, мама, человек двадцать уже отправились на тот свет.
— Что же, если это заведение существует, должен же его кто-то посещать.
45
Мезура — в куртуазном языке обозначение меры. Нарушить мезуру означало соблазнить.
— О чем ты?
— О том свете, сынок. Ну, а что нового в мире?
— В мире?.. Да все та же скука… Хотя, впрочем, я не прав. Слыхала? Бекета причислили к лику святых.
— Слыхала. Бедный Генри,
— Мне жаль отца. Ведь Томас был порядочная скотина. Отец все сделал для примирения с ним, а он… Вряд ли отцу удастся зазвать в Оксфорд хороших преподавателей. Все отвернулись от него.
— Такова жизнь, мой мальчик. Солнце твоего отца уже давно закатилось, и вам, мои соколята, пора попросить у него примерить корону Англии.
— Нет уж! Воевать против собственного отца? Уволь! Лучше я отправлюсь в Палестину. Кстати, как ты думаешь, не поехать ли мне и впрямь в Святую Землю? Там сейчас стало так весело! Представь себе, тамплиеры начали войну против старца горы Синана и двинули свои полки к северу от Иерусалима.
— Вот как? Они еще в прошлом или позапрошлом году намеревались это сделать.
— Но ведь в прошлом году у них переизбрали великого магистра и произошло воссоединение с теми, кто пасся под крылышком у короля Людовика.
— Ах, ну да, я слышала что-то такое. Что же подвигнуло их начать войну в этом году?
— Убийство триполитанского графа Раймунда. Его нашли с кинжалом в затылке и всего обсыпанного золотыми монетами. Это переполнило чашу терпения. Как я люблю это выражение — так и хочется увидеть чашу терпения, которая переполняется и из нее текут лавины разгневанных воинов. Если я отправлюсь воевать в Святую Землю, обязательно закажу себе знамя с изображением переполненной чаши терпения! Так что, идти мне воевать с ассасинами, мама?
— Твой отец отправился в крестовый поход в таком же нежном возрасте, как ты сейчас. И что из этого получилось? Ничего хорошего. Дабы как следует научиться воевать на Востоке, надо хорошенечко повоевать со своими, в Европе. Подружись с де Борном.
— С этим бешеным?.. Хочешь, я спою тебе свою новую сирвенту? Правда, я еще конец не придумал.
— Спой, мой рыжий жавороночек.
…Сколько же лет прошло с того разговора в Тулузе? Около двадцати?.. А помнится, будто вчера. Его никто больше не называл рыжим жавороночком. Мама, мама…
Не проехав и мили от своего стана, король Англии встретил долгожданных гостей. Беренгария показалась ему еще прекраснее.
— Эн Ришар! Дорогой мой! Как я тосковала! А вы? Вы не разлюбили меня за эти дни?
— Дни?! Они показались мне годами, любовь моя!
Увидев мать, Ричард так и обомлел — Элеонора вновь выглядела моложе своих лет. Пребывание в женской обители Фонтевро пошло ей на пользу или наоборот — бегство из обители? Глаза ее, как когда-то давно, сверкали изумрудной зеленью, седых волос почти не было видно, вдовствующая королева выглядела очаровательной пожилой дамой с отчетливыми следами былой пленительной красоты.
Увидев Ричарда, Элеонора залюбовалась им и, прежде чем подойти и поцеловать, вдруг запела своим приятным голосом:
Вот явится в сиянье эн Ришар — Храбрейший и достойнейший король. И блеск алмазов, злато, серебро ль — Все забывается, когда идут полки И блеск доспехов ярок, как пожар, А в шлемных щелях — взоров огоньки. Люблю мельканье расписных щитов. Люблю плюмажей радостный полет. Люблю, когда со всех сторон ревет Лихая битва, ломятся мечи, И кони ржут, лишившись седоков, И струи крови льются, горячи!