Рифтеры (Сборник)
Шрифт:
Одно из них отрастило побег – небольшой сверкающий пучок технологий отделился от Кальвина и, неуверенно колеблясь, отправился к воде. Его тепловая сигнатура была несовместима с чистым «железом». Перро сузила фокус до видимого спектра.
На записи оказалась женщина, вся в черном.
Она кормилась из циркулятора и не заметила подлетевшего «овода». Только когда он завис от нее менее чем в ста метрах, незнакомка вздрогнула и повернулась лицом к камере.
Ее глаза были полностью белыми. Никаких зрачков.
«Боже», – подумала Перро.
Увидев бота, женщина неуверенно встала на ноги и,
По данным записи все произошло меньше минуты назад.
Перро согнула пальцы: в двенадцати сотнях километрах от нее «овод» дал панораму сверху. Утомленный океан набегал на берег тонкими пенящимися пластами, стирая следы существа. Настоящий прибой спокойно и размеренно бился в нескольких метрах впереди. На какое-то мгновение Перро показалось, что в сумятице брызг и вихрях волн, похожих на зеленое стекло, она заметила движение – темную форму, похожую на амфибию с лицом почти лишенным всякой топографии. Но момент ушел, и даже усовершенствованные чувства «овода» ничего не смогли с этим поделать.
Су-Хон прокрутила запись снова, восстанавливая события.
«Овод» смешал воедино плоть и технику. По умолчанию он сканировал в широком спектре, и ЭМ-сигнатуры сияли рассеянным галогеном. Когда женщина в черном стояла рядом с циркулятором, робот принял два близких сигнала за один. Когда же она отошла, в его глазах машина распалась.
Из незнакомки изливались электромагнитные волны. Все ее тело пронизывали какие-то имплантаты.
Перро вытянула из записи стоп-кадр. Тело женщины с головы до пят плотно облегала черная униформа без единого шва, словно нарисованная на коже. Открыто было только лицо: бледный овал с двумя белоснежными эллипсами на месте глаз. Что это? КонТакты?
«Нет, – поняла Су-Хон. – Фотоколлаген. Чтобы видеть в темноте».
Силуэт уродовали вкрапления пластика и металла – ножны на ноге, контрольные панели на руке, какой-то диск на груди. И яркий желтый треугольник на плече, логотип из двух больших стилизованных букв – ЭС, разглядела Перро, быстро увеличив изображение, – а под ними крохотная надпись, смазанная до неузнаваемости. Наверное, бирка с именем.
ЭС. Энергосеть, снабжающая электричеством весь Н'АмПацифик. А эта женщина была водолазом с имплантированным аппаратом для дыхания. Перро слышала о них: они были очень востребованы для работы на больших глубинах. Никакой декомпрессии и так далее.
Почему ныряльщица из Энергосети слонялась в прибрежной зоне? И почему, ради всего святого, она ела из циркулятора? Нужно было по-настоящему оголодать, чтобы польститься на такую смесь, несмотря на все питательные вещества. Возможно, женщина действительно умирала от истощения; выглядела она ужасающе, едва держалась на ногах. А зачем побежала? Уж знала, наверное, что кто-нибудь ее подберет, раз «овод» заметил…
Естественно, знала.
Перро подняла робота на пару сотен метров в высоту и оглядела океан. Ничего похожего на судно водолазного обеспечения там не было. (Может, подлодка?) Внизу, выполняя
А где-то там, под волнами, кто-то прятался. Не беженка. По крайней мере не обычная беженка. Она выползла на берег уже после апокалипсиса, страдая от голода. Женщина с механизмами в груди.
А может, это была машина, которая лишь притворялась человеком.
Су-Хон прекрасно знала, каково это.
СМЕРТНОЕ ЛОЖЕ
Он из принципа не следил за временем. В той сфере деятельности, где был занят Лабин, таким трюкам учились быстро. Учились сосредоточиваться на настоящем и забывать о будущем. Он даже попытался направить процесс вспять, развернуть стрелу времени и стереть прошлое, но это оказалось не так-то легко.
Впрочем, неважно. После целого года беспросветной ночи – после земли, с треском раскалывающейся внизу, после Тихого океана, неумолимо и безжалостно давящего все живое гидравлическим прессом, – он заплакал от благодарности, вновь ступив на сушу и вспомнив это полузабытое ощущение. Вот трава. Птицы. Солнечный свет. Он оказался на паршивой крохотной скале, затерянной где-то посреди водной пустыни. Сплошной лишайник, высохшие кусты и долбаные чайки, но никогда еще Лабин не видел места красивее.
Лучше места, чтобы умереть, Кен придумать не мог.
* * *
Он проснулся под чистым голубым небом, находясь на глубине в тысячу метров.
Пятьдесят километров от станции «Биб», может, пятьдесят пять от эпицентра. Сияние от взрыва так далеко проникнуть не могло. Кен не знал, что видел в это мгновение: возможно, излучение Черенкова. Какой-то малоизвестный эффект от воздействия гидроударных волн на зрительный нерв. Иллюзию остаточного света, омывающую бездну глубокой, пронзительной синевой.
И пока рифтер висел там, словно соринка, застрявшая в желатине, небольшая ударная волна, громыхая, подкралась снизу.
Древняя часть мозга Лабина, сохранившаяся от далеких предков, живших на деревьях, залепетала в панике. Более новый модуль заткнул ей рот и взялся за вычисления: продольная волна быстро идет сквозь материковый грунт. От нее перпендикулярно поднимаются дополнительные: как раз такие толчки, как он только что почувствовал. Катеты прямоугольного треугольника.
А значит, скоро должна грянуть гипотенуза: ударная волна, пробивавшаяся сквозь застойную среду с гораздо меньшей плотностью, чем у морского дна.
Двигалась она медленнее, но была во много раз сильнее.
Пифагор давал всего двадцать секунд.
Лабин обладал иммунитетом к абсолютному давлению: механизмы в грудной клетке давным-давно избавили от внутренних газов каждую пазуху, каждую полость, каждый уголок тела. Кен провел целый год на дне океана и едва это почувствовал. Превратился в сплошное мясо и кости, густую органическую жидкость, столь же несжимаемую, как и сама морская вода.
Пришла ударная волна, и морская вода сжалась.