Рифтеры (Сборник)
Шрифт:
Вернее, с того самого времени, как Элис выпустила старого человека из подвала.
Обеспокоенный и бодрый, он сразу понял, в чем дело. Крик зародился не в его голове и не в горле, он исходил от машин. Тревога, длившаяся не больше секунды.
Странно.
Он включил имплантаты. Вне черепа по-прежнему царила тьма, но внутри, в затылочных долях коры головного мозга расцвели шесть ярких окон. Он бегло просмотрел основные фиды, потом второстепенные; в первую очередь его интересовали угрозы с другого конца света, с орбиты или от расхрабрившегося гражданского, ткнувшегося в ограждения периметра. Он проверил убогие комнаты и коридоры, куда имел
Однако он все-таки что-то слышал. В этом Ахилл был уверен. Более того, этот конкретный сигнал тревоги был ему незнаком. За все эти годы машины вокруг из обыкновенных инструментов превратились в друзей, защитников, советников и доверенных слуг. Он досконально изучил их голоса: мягкий писк имплантатов, успокаивающий гул охранной системы здания, утонченные многооктавные аккорды комплекса предупреждения об угрозах. И никто из них тревогу не поднимал.
Дежарден откинул простыни и поднялся с койки. Стоунхендж маячил в нескольких метрах; подкова из рабочих станций и тактических панелей тускло светилась в темноте. Официальное рабочее место Ахилла находилось на много этажей выше; у него была и официальная квартира, не слишком роскошная, но намного более комфортабельная, чем матрас, который он притащил сюда. Время от времени он до сих пор ими пользовался, когда того требовали дела или же когда была важна видимость. Но тут ему нравилось больше всего: в секретном, безопасном импровизированном нервном центре, вздымающемся из узловатого сплетения оптоволоконных корней, растущих прямо из стен. Это был его тронный зал, его цитадель и его бункер. Несмотря на все свое могущество, несмотря на всю неприступность его крепости, только здесь, в темном подземелье без окон, Ахилл чувствовал себя в полной безопасности и понимал, насколько это нелепо.
Почесываясь, он плюхнулся в кресло, стоявшее в центре Стоунхенджа, и начал просматривать данные, поступившие по оптоволокну. Мир, как обычно, кишел желтыми и красными иконками, но ничего особо срочного. Ничто не могло вызвать звуковой сигнал тревоги. Дежарден свел все сообщения в один список и отсортировал их по времени поступления; если что и случилось, то прямо сейчас. Так: плавление ЦЕЗАРЬ-реактора в Луисвилле, сбой статического поля в Боулдере, налажена связь с парой точек наблюдения в Аляске. Опять какая-то болтовня о мутировавших жуках и растениях на границе с Панамой...
Что-то еле заметно прикоснулось к его ноге. Ахилл бросил взгляд вниз.
Мандельброт уставилась на него одним глазом. Второго не было. Вместо него зияла темная липкая дыра, полморды оторвало начисто. В полутьме бок кошки казался скользким и черным. Сквозь спутанную шерсть виднелись внутренности.
Мандельброт качалась, как пьяная, все еще подняв переднюю лапу. Открыла рот. И упала с едва слышным «мяу».
«О Боже, нет. О Боже, пожалуйста, только не это».
Он впопыхах набрал номер, даже не включив свет. Мандельброт, истекающая кровью, лежала в луже собственных кишок.
«О Господи, пожалуйста. Она умирает. Сделай так, чтобы она не умерла».
– Привет – застрекотал неживой голос. – Трев Сойер слушает.
Черт побери. Это был автомат, и у Дежардена сейчас не было времени возиться с ветками диалога. Он прервал вызов и вошел в
– Мой ветеринар. Домашний телефон. Все блокировки вырубить.
Где-то в Садбери начал звонить запястник Сойера.
– Ты опять полезла в псарни? – Мандельброт лежала на боку, ее грудная клетка поднималась и опускалась. – Глупая кошка, ты так любила дразнить этих монстров. Поняла, как... о, господи, как ты вообще смогла вернуться. Не умирай. Пожалуйста, не умирай.
Сойер упорно молчал.
«Ответь на звонок, сука! Это же чрезвычайная ситуация! Где тебя черти носят в четыре утра?»
Лапы Мандельброт дергались и сжимались, словно во сне, словно под током. Дежардену хотелось дотронуться до нее, остановить кровотечение, выпрямить позвоночник, да просто погладить, ради всего святого – хоть как-то облегчить ее страдания. Но Ахилл страшно боялся, что неопытным прикосновением сделает только хуже.
«Это моя вина. Это моя вина. Я не должен был пускать тебя повсюду, должен был снизить допуск, ведь ты, в конечном счете, всего лишь кошка, и ты не знаешь, как себя вести. И я так и не потрудился узнать, как звучит твой сигнал тревоги, мне просто не пришло в голову, что я должен...»
Не сон. И с миром все в порядке. Заговорил ветеринарный имплантат, вмонтированный в запястник: короткий вскрик, когда жизненные показатели Мандельброт ушли в красную зону, а потом молчание, когда зубы, или когти, или просто инерция от шока низвели сигнал до шума.
– Алло? – прозвучал невнятный сонный голос.
Дежарден вскинул голову:
– С вами говорит Ахилл Дежарден. Мою кошку сильно изуродовали...
– Что? – недовольно спросил Сойер. – Вы хоть знаете, который сейчас час?
– Простите, я знаю, но это исключительный случай. Моя кошка... о, господи, ее разорвали на части, она едва жива, вы должны...
– Ваша кошка, – повторил Сойер. – А зачем вы мне об этом рассказываете?
– Я... вы ведь ветеринар Мандельброт, вы...
Голос был ледяным:
– Я три года как ничей ветеринар.
Дежарден вспомнил: всех ветеринаров отправили лечить людей, когда Бетагемот – и сотни сопутствующих ему инфекций – парализовали систему здравоохранения.
– Но вы же все еще... вы же знаете, что нужно... я уверен...
– Мистер Дежарден, вы забыли, который сейчас час. А вы помните, какой сейчас год?
Дежарден покачал головой.
– Да о чем вы говорите? Моя кошка лежит на полу, а ее...
– Прошло пять лет с начала эры Огненной Ведьмы, – продолжил Сойер ледяным тоном. – Люди умирают, мистер Дежарден. Миллионами. В таких обстоятельствах даже еду тратить на животных – это постыдно. Ожидать, что я стану тратить время, лекарства и перевязочные средства на лечение раненой кошки, по крайней мере, неприлично.
В глазах Ахилла защипало. Все вокруг расплылось.
– Пожалуйста... я могу вам помочь. Я могу. Я могу вдвое увеличить норму циркулятора. Воду без ограничений. Я могу отправить на орбиту, черт возьми, если вы этого хотите, и вас, и вашу семью. Все что угодно. Только скажите.
– Хорошо: прекратите расходовать попусту мое время.
– Да вы знаете, кто я? – закричал Дежарден.
– Разумеется, знаю. И удивлен, что у правонарушителя – особенно такого выдающегося – так сильно смещены приоритеты. У вас же должен быть иммунитет к такого рода вещам.