Рифы космоса (трилогия)
Шрифт:
— Пошли! — рявкнул охранник, и двадцать два ходячих комплекта запчастей вяло последовали за ним.
Узкий коридор. Потом — длинная прямоугольная комната с деревянными скамьями. Они сели и принялись ждать. Когда подошла очередь Райленда, он прошел в соседнюю комнату, где девушка в белом сунула его руку в поток ультрафиолета. Под невидимыми лучами татуировка на руке призрачно засветилась, девушка прочла его имя и номер.
— Стивен Райленд, пройдя через эти ворота, ты оставил позади жизнь, — скороговоркой выпалила она. — Как индивид, ты не оправдал своего места в системе Плана, но ткани твоего тела будут ему служить… — Зевнув, замолчала на несколько секунд. —
— Сказать? Что тут можно сказать?
— Тогда вперед.
Дверь за ним закрылась. Это было необратимо — как если бы на его гроб положили крышку.
Сначала были тесты.
Райленда раздели, вымыли, взвесили, обмерили, просветили рентгеном, взяли анализы крови, тканей, прощупали и простучали — разве что не обнюхали и не попробовали на вкус.
Кусочек его ткани был отторгнут и быстро перенесен на лабораторный стол, где целая бригада девушек пропустила его через серию операций. В результате была составлена генетическая карта хромосом, где каждая аллель и алломорф находились точно на своем месте. Потом карту закодировали двоичными символами, которые оттиснули на его воротнике.
Это было даже интересно.
В том случае, если донор и получатель слишком разнятся по своим генетическим структурам, пересадка органов невозможна, даже если применять вещества, подавляющие сопротивление организма. Начинают формироваться антитела, и пересаженная ткань подвергается атаке нового окружения, в результате чего погибает. Вслед за ней, как правило, отправляется на тот свет и пациент.
Чем сложнее участвующий в операции орган, тем больше должны совпадать генные карты. Конечно, роговую оболочку легко пересадить из одного глаза в другой — ткани ее грубы и примитивны; можно переливать кровь от одного человека другому — эта ткань не более сложна, чем роговица. Но более специализированные части тела могут быть пересажены без применения подавителей антител лишь у близнецов. Подавители, функционирующие приблизительно как антиаллергические препараты, расширяют совместимость тканей, но даже в этом случае генетические структуры должны соответствовать друг другу как можно больше.
Размышления на эту тему на некоторое время заслонили мысли о будущем. А в будущем его ожидала, пусть анестезированная и смягченная, Смерть от Тысячи Ран.
По окончании всех этих процедур Райленд был оставлен в покое. Это несколько удивило его — он считал, что будет отправлен в тюремную камеру. Но вместо этого оказался в парке отдыха для миллионеров.
Под ногами лежал сплошной ковер травы, с неба светило теплое карибское солнце, клонящееся к закату. Под деревьями парка примостились уютного вида домики.
Не веря своим глазам, Райленд сделал шаг навстречу всему этому великолепию, но, опомнившись, оглянулся на охранника.
— Что я теперь должен делать? К кому обратиться, чтобы зарегистрироваться?
— Ни к кому, — тихо ответил охранник, закрывая дверь. — Больше регистрироваться тебе не придется.
Ошарашенный этими словами, Райленд пошел к воде, сверкающей в конце широкой зеленой аллеи. Это направление было не хуже любого другого.
Никогда еще в своей жизни ему не приходилось оказываться в таком положении — без приказов и регистрации. И это беспокоило его не меньше, чем перспектива быть разобранным на составные части. Новое ощущение настолько завладело им, что он едва услышал обращенную к себе реплику.
— Эй! Эй, новенький! Вернись!
Райленд обернулся.
Человеку, который звал
Собственно, этот образ возник в мозгу Райленда за долю секунды до того, как он увидел действительного обладателя этого сочного голоса.
Спотыкаясь, в его направлении передвигался совершенно лысый человек, опираясь на высокую, почти до плеча, трость — едва ли не костыль, ибо ноги ему заменяли протезы. Через мгновение, когда сквозь ветви деревьев блеснул солнечный луч, Райленд понял, что кожа на голове у догоняющего заменена пластиковым покрытием. Кроме того, на месте одного глаза у него была заплата, другой косил — новый кусок пластмассы закрывал место, где раньше было ухо.
— Слушайте! Вы только что прибыли?
Странно было слышать из уст этого человеческого обрубка глубокий, резонирующий голос.
— Да, только что, — ответил Райленд, с некоторым трудом сохраняя нормальную интонацию. — Меня зовут Стивен Райленд.
— Вы в бридж играете?
Он на секунду потерял контроль за выражением лица, но тут же опять овладел положением.
— Боюсь, что нет.
— Проклятье! — Когда мужчина нахмурился, стало заметно, что у него нет еще и бровей. — А в шахматы?
— Да, немного.
— Говорите, пожалуйста, громче, — повернулся мужчина в сторону Райленда уцелевшим ухом.
— Я сказал «да»!
— Уже кое-что, — заявил мужчина с недовольным, все же, видом. — А может, научитесь в бридж? У нас хорошая компания. Без грубостей, чужого не берут. И без «обрубков». Я — староста в нашем домике, — похвастался он. — Посмотрите на меня. Много еще чего осталось, верно? А ведь я здесь дольше всех.
— Вы хотите сказать, что я могу выбирать, в каком домике поселиться? — медленно спросил Райленд. — Но мне неизвестны здешние правила.
— А никаких правил нет. Впрочем, — вздохнул мужчина, — запрещено драться с повреждением органов. Никаких опасных игр, иначе утилизуют целиком, понимаете? Ведь ваше тело вам уже не принадлежит — оно стало собственностью Плана, и вы должны заботиться о нем. — Он сделал шаг вперед, налегая на трость-костыль. — Ну, так как? Послушайте совета, пойдемте со мной. И не слушайте тех, из других домов. Будут хвастаться настольным теннисом, а какой от него прок, если завтра вы уже не сможете, например, держать ракетку? — Мужчина усмехнулся, обнажив два рада искусственных зубов. — Будем знакомы. Меня зовут Уайтхарт.
Уступая напористости одноглазого, Райленд последовал за ним. И не прогадал. Некоторые домики имели вид запущенный, неприглядный, обитатели их слонялись вокруг с угрюмым видом. Дом же Уайтхарта был, по крайней мере, оживленным.
Удивительно, но «Небеса» показались Райленду довольно приятным местом. Еду здесь давали отличную. Продукты были только натуральными — ткани тела нужно держать в хорошем состоянии, плюс масса свободного времени — пациент должен быть в хорошей форме… Здесь была даже свобода. Так, во всяком случае, выразился Уайтхарт. Потом, правда, смутился. Райленд понял — «Небеса» были тюрьмой, но стены ее проходили вне поля зрения. И, потом, обитатели этого места были лишены страха совершения фатальной ошибки — более фатального, чем орган-банк, уже не существовало. Да и пейзаж не располагал к особенной тоске: домики, разбросанные по зеленому густому травяному ковру; зеленые холмы, украшенные пальмами; озеро с настоящей рыбой, окруженное дубами и кедрами; голубое тропическое небо…