Ригодон
Шрифт:
А наши старики!.. Они согласны… точно, подводные лодки, огоньки… они ждут разрешения пройти в Северное море… ожидают сигнала… а наш поезд, наши платформы тоже ожидают сигнала?… Совершенно верно! «Отбой» тревоги… ждем!.. Сирены… я совсем не слышу гудения самолетов… однако же мост – цель для бомбардировщиков… но почему же они устремились туда лишь теперь, после четырех лет войны… у них вскоре возникнет потребность налаживать собственную торговлю… если они обречены выиграть… не сказал еще, что я думаю об этих двух стариках… прежде всего, они были заняты… особенно один, тот, что покрепче, он захотел побриться, и немедленно, воспользоваться тревогой и наличием чана с водой… у него все с собой: фонарь, маленькое зеркальце, бритва и два кусочка мыла… я вижу, как вытекает вода из очень широкого мятого брезентового рукава… у нас тоже такие есть… порядок!.. Он пытается пристроиться со своими причиндалами… все уже напились… он повесил зеркальце на борт платформы, на гвоздь… мы и малыши смотрим, как он намыливает щеки… и как раз в этот момент – сполохи, лучи зеленые!.. Отовсюду, брызнули из облаков… вы знаете… «предупредительные»… а затем обычные, «белые»… потом бомбы… вам очень крупно повезло, если вы никогда не испытывали ничего подобного… а мы – я уж и не знаю, в который раз… драма, обернувшаяся комедией, вернее, драматической комедией… Монмартр… Сартрувиль… Сен-Жан-д'Анжели [62] … Франкфурт… и так далее… Берлин… и здесь, в Медоне, двадцать пять лет спустя, вон там, возле дома, яма, воронка, весьма предательское углубление как раз перед воротами в сад, причем соседи в один голос обвиняют меня, обещая в скором времени вытурить из дома, написать заявление в префектуру, чтобы та приняла какие-то меры!.. О, я не иронизирую, я отдаю себе отчет, что Аттила с его выжженной землей просто мелюзга… что до меня – воронка – это мое место! Везде, где я появляюсь, все гибнет: и почва, и растения, и скотина… человеческие существа при виде меня теряют охоту жить, даже пить пиво, не могут ни есть, ни спать… вот так-то!.. Но думаю, что это весьма предательская яма перед воротами моего сада берет свое начало – знаю, мне не поверят! – от бомбардировки заводов Рено… я видел, я помню, мы жили тогда наверху, на Монмартре, а именно, на улице Жирардон, на углу, знаете ли, не у черта на куличках! Неважно, что через тысячу лет все белые станут желтыми «супербразильцами», неважно, какие катаклизмы потрясут Марс, Луну или Малую Медведицу, виновен все равно буду Я!.. Я к этому готов!..
62
Селин часто возвращается в своей трилогии к событиям, пережитым в первые месяцы войны, когда он работал в диспансере в Сартрувиле.
О, в этом я не сомневаюсь, даю слово! Куда это я вас завел? Мы стояли на высоком откосе!.. Почти отвесном… припоминаете? Кильский канал… это канал с гигантскими крутыми берегами, скалы и травы… наш не очень старенький машинист задумал побриться, вы помните… мы напились из чана… он собирался прихорошиться… у него был фонарик и маленькое зеркальце… он их прицепил к бортику нашей платформы… pataclac!.. и тут все озарилось! Яркий свет! Ярче солнца!.. Прелюдия к светопреставлению!.. Точь-в-точь, как на Монмартре… в Берлине… в Цорнхофе… нам это знакомо… нет времени на раздумья… трр-ах! Началось!.. Сотрясение! Разводной мост, думаю я, сдвинулся… поднялся… и упал!.. И бак, полный воды!.. И старик, который брился!.. Вместе с баком? Его унесло!.. Отшвырнуло, я его до сих пор вижу… и его бритву раскрытую! И чан! Опрокинутый!.. Несколько взрывов подряд!.. Его унесло взрывной волной… десять… пятнадцать мин! Нас отбросило назад… на какой-нибудь метр… он, должно быть, где-то внизу… я полагаю, но смотреть не пойду… я уже говорил вам про эту высоту, прыжок примерно со второго этажа Эйфелевой башни… не первый раз… десять раз мы падали… но не с такой высоты!.. Везение! На этот раз!.. Несчастье лишь откладывается до следующего раза! Конечно, люди – большие оптимисты, особенно мне импонируют те, которым всегда выпадает козырная карта, здоровье и богатство… я на удачу не полагаюсь!.. Даже таков, как есть, страшно недоверчивый и ужасно осторожный, я вижу себя вовлеченным в различные неприятности самого разного калибра!.. Но о чем это я вам рассказывал?., два машиниста… и тот, что остался в живых, такой же старый, орет мне на ухо: «Надо спуститься!» Он хочет сказать, туда, вниз, откуда мы пришли… э-э, я не могу спуститься!.. Слишком слаб, черт подери, потратил очень много сил! А потом – дети, где они?… Они убежали на мост, проклятье! В эту катавасию!.. Ба-ах! Ба-бах! Опять взрывы огромной силы!.. Это не Blitz, не с пикирующего бомбардировщика, как у фрицев, но с огромной высоты, заоблачной… а наши бесстрашные малыши, они ничего не слышат, развлекаются… думаю, это налет «летающих крепостей», поставивших целью разрушить мост, канал и засыпать бомбами подводные лодки в укрытии… это – их цель, без сомнения… малыши ничего не боятся, наоборот, все их забавляет, они бегают, догоняют друг друга, устраивают потасовки и валятся один на другого при каждом взрыве! Все доставляет им радость… я наблюдаю у них умственный прогресс, это правда, с Бреслау они только и попадают что из одной бомбежки в другую… ничего удивительного, что Одиль больше не захотела возиться с ними… детство ее не интересовало… но в Гамбург, я убежден, «летающие крепости» вернулись… и эта времянка, деревянный вокзал! Я ору… что-то надо делать? Сперва поймать наших сопляков! Они снова удерут в это пекло!.. Глазеть… так думает и старикашка… он хочет идти с нами… но сперва просит у нас выпить… не воды из бачка, чего-нибудь другого! Он непростительно деликатный! Да еще в такой момент!.. Ба-ах! Ба-бах! Как они нас достают! Берега и канал иллюминированы разрывами… красные… зеленые… и эти фонтаны магния! Чтобы лучше видеть, мы буквально ослеплены… оба берега!.. Все изгибы ландшафта как на ладони! Что особенно впечатляет, так это взрывы… бомбы, взрывающиеся, расцветающие гигантскими зелеными цветами… красными и голубыми… скалы со всех сторон… они расцвечены… вдоль канала… красные, голубые, зеленые… цветы, метров десяти в диаметре… не меньше… это надо было видеть… не умею описать вам эти «ба-бах!» Представьте эхо между двух высоких откосов, будто огромный колокол… старикашка хочет идти с нами искать маленьких кретинов и надеется, может, жив его напарник, но только дайте ему выпить, и не из бачка!.. Чего-нибудь!.. Он знает, что у нас есть… ну, конечно, у нас есть!.. Полный брезентовый куль… но что там… Ром или медикаменты? Вакцина от оспы?… Я не могу с уверенностью сказать… аптека или бакалея?… Все еще задаюсь вопросом… во всяком случае, мы видели мертвеца за кассой, основательно выпотрошенного… с выпущенными кишками… аптекарь или бакалейщик?… Он не очень смердел, потому что было довольно холодно… вопрос с бутылками и пузырьками довольно серьезный, это мог быть фенол… все зависело от… я не узнаю… я не пробовал… черт возьми! Пусть рискнет старикашка!.. Там есть и штопор… даже два!.. Хорошо!.. Видно отлично, как днем, я говорил уже, и даже еще светлее, чем в разгар дня… они не смотрели на магний, а тот лился огненным водопадом! Должен сказать, что этот старый пройдоха с трудом держался на ногах, он старался не упасть, но от каждого взрыва его бросало из стороны в сторону, как при килевой качке, мне казалось, его вот-вот унесет, как и первого, ан нет! Он как-то удерживался… а налет продолжался!.. Если ВВС искали мост, то они уже его расколошматили, его больше не существовало… теперь их целью должны были стать подводные лодки… оставалось не так много работы, объекты располагались вдоль канала, там их база… я знаю, я рассказывал, растянулись на 99 километров, точно… Иду на риск и на четвереньках подползаю к настилу моста. Лили делает то же самое; оттуда видно, что оба берега все еще расцвечены пышными букетами… фиолетовыми… красными… желтыми… зрелище, которое мне никогда не забыть… как Большие маневры 1913-го, вся легкая кавалерия, тяжелая, драгуны, фуражиры и инженерные войска… сорок, пятьдесят эскадронов… лагерь Серкот, 1913-й… это надо видеть…
Я отвлекаюсь!.. К фактам!.. К фактам!.. Я вам говорил, что мост дрожал, вибрировал, подпрыгивал!.. И однако же это не хрупкий мост, это гигантская ажурная громада из балок и арок… вы скажете – это невозможно… но так было! И только из-за шквального ветра взрывов… стиль ригодона – вот что это было! И мы как завороженные созерцали грозную красоту бомбовых разрывов!.. Фиолетовые! Красные!.. Желтые!.. В глубине пропасти… конечно, на канале! Подводные лодки, должно быть, уже уничтожены!.. Вы говорите о шквальном напоре плотного воздуха… да уж… под его напором мы вот-вот закружимся в вальсе!.. Где же наши сопливые детки?… Повод не на шутку обеспокоиться! Они могли оказаться в центре смерча, созерцать черную бездну… они могли перейти по мосту, развлекаться на другой стороне, на другом берегу… и, что самое серьезное, эти сорванцы отличались не только глухотой, но и отсутствием страха перед чем бы то ни было, они привыкли и к бомбам, и грохоту взрывов, это случалось с ними не однажды, а добрую сотню раз!.. Ну, конечно же, нет! Они не перебрались на другую сторону! Они были на лестнице, я их видел, они бегали друг за другом, ловили друг друга… они затеяли игру, пытались столкнуть друг друга в пустоту… взрывы им не мешали, даже наоборот, можно сказать… я никогда не видел их такими веселыми… они подстраивали друг дружке каверзы… я же не мог заставить себя двигаться вперед, и Лили тоже… достаточно было увидеть, как мост приподымается вместе с рельсами и нашими платформами… и – хлоп! – снова падает… лучше сказать, все колышется… настоящие «американские горки»… если хотите… вполне естественно, что мы оглохли… как и малыши, волей-неволей… удары, сотрясения, бомбовые ураганы… никакое ухо не в состоянии выдержать, а голова, тем более моя, можете себе представить! Не хочу больше говорить об этом!.. О кирпиче тоже… а тот, другой старичок, я так и вижу его летящим в бездну… с открытой бритвой!.. Он собирался побриться… тот, что остался в живых, никуда не ушел… он пообещал… но сейчас он занят тем, что ищет себе пойло… стоя на коленях перед брезентом… я окликаю его… эй! Hier!.. Он показывает мне… издалека… зажатую в руке большую бутылку… даже две!.. Три!.. Вот уж наклюкается!.. Ну, ладно!.. Ба-ах! Ба-бах!.. Нет, он не хочет умирать. Ему страшно! Он делает знак, мол, мост слишком трясется… а как же мы?… Мы что, неуязвимы?… А наши маленькие сопляки, которые так весело развлекаются, разве им не страшно? Наш единственный машинист, видать, наложил в штаны и цокает зубами от страха… этот скот наклюкался в стельку… он, должно быть, наткнулся на киршвассер, вишневую водку… полагаю, она была в брезентовом куле… мы притащили ее с собой!.. И с каким трудом! Заметьте, я вовсе не хочу морализировать, но почему-то всегда выходит боком, когда делаешь кому-то добро, оно оборачивается против вас! Вы считаете, что поступили хорошо, и тут же осуждены! Оглянитесь вокруг себя повнимательней: самые низкие и грязные шарлатаны, вероломные предатели безо всякого труда достигают богатства и почестей… ба-ах! Ба-бах! Грохот прервал меня! Я здесь не для философствования… я должен двигаться дальше… север – моя любовь! Ах, но сперва разыскать нашу банду!.. Наших сопливых сорванцов!.. Я вам уже сказал… цок! Бац! Цок!.. Резкие дробные звуки… удары осколков о железо моста… это я слышу впервые… бомба рванула ниже, чем до сих пор… если они старались раздолбать мост, то это, вероятно, уже сделано… их целью должны были стать подлодки, там внизу… море Севера – Балтийское… я уже сказал, сто километров!.. Во всяком случае, я не ошибся, настоящий град осколков о переплетения мостовых балок… и эти шквальные порывы!.. ураганы налетают один за другим, сталкиваются друг с другом, здесь можно находиться только лежа плашмя… головы не поднять… даже глаз не открыть!.. Надо ждать, когда это закончится, вот и все… это закончится, всему приходит конец… мы шли на риск, малыши и не малыши, нельзя пробраться к перилам, даже на четвереньках… дальше – цистерны… за ними бездна… я же, который пересекал этот канал с востока на запад и обратно множество раз, должен был бы отдавать себе в этом отчет… надо оставаться распростертыми на земле до тех пор, пока не погаснут ракеты… потом они прекратят бомбардировку… конечно… могут вернуться на базу, чтобы пополнить бомбовый запас… это заняло бы не менее пяти-шести часов, пока они загрузятся бомбами и бутылками виски… мне немного знакомы их повадки и манеры… они появлялись – грохот и пламя!.. Одна волна! Две волны!.. Грохот повсюду!.. И – вз-з-з!.. Больше ничего!.. Ни одной бомбочки, никакого тебе магния!.. Черная мгла везде, ночь… это спасительная передышка! Но наш старик, второй… не унесло ли его вслед за первым?… Я оборачиваюсь! Я зову его… heil! Heil!.. Он обязательно ответит, даже если пьян… Los! Los! Он услыхал меня… в дорогу! В дорогу!.. Он согласен!.. Он понял!.. Он согласен выбираться отсюда, это ситуация – «спасайся, кто может!» Но наши маленькие кретины?… Если кто-то из них погиб, я ведь никогда этого не узнаю, я же их так и не сосчитал… и плевать: под ливнем осколков, фосфора и торнадо я не стану производить перепись!.. Допустим, что их двенадцать или пятнадцать… мальчики или девочки?… По их виду, они перетянуты веревками, упакованы в брезент и шерстяные тряпки, просто невозможно определить… девочки или мальчики?… А сейчас, к тому же, ночь… все, чего нам хотелось бы, Лили и мне, чтобы они к нам присоединились… чтобы они перешли через мост… это будет служить доказательством того, что, возможно, поезд смог бы пройти, что рельсы выдержат… перила и огромные балки сдвинуты, скручены, все это вызывает опасения… нет!.. Наши слюнявчики подходят, присоединяются к нам, они кажутся вполне довольными… даже радостными!.. А кругом тьма… я нащупываю одного, другого… быть может, кого-то недостает?… Они-то не могут сказать… нашего машиниста я видел летящим в воздухе, со своей бритвой… что касается малышей, то я вообще ничего не видел… второй машинист рядом… los! Los! Ору ему… чтобы он запустил дизель… я его не вижу, но убежден, что он набрался в дупель… он хотел утолить жажду он дорвался до наших пузырьков… он подходит совсем близко, от него разит, как из бочки… он сам не ведает, что болтает… что-то бессвязное, по-немецки… самое главное, он снимается с якоря и очень скоро! А малыши забираются на свои места! И Лили, и я, и Бебер… это сложно… к счастью, пьяница как-то управляется со своим инструментарием, своим дизелем… мне стоит труда забраться… не хочу вызвать у вас жалость, я просто сообщаю… ах, наконец!.. Малыши тоже на месте!.. Там!.. Здесь!.. Рядом! Все это протискивается между динамо-машинами, устраивается под складками брезента… наконец-то я верю… еще одно обстоятельство, уже нет абсолютной темноты… должно быть, занимается заря… пом! Пом! Пом!.. Пьяница умудрился запустить свой дизель и тронуться в путь… браво!.. Los! Los! Ней!.. Он мне отвечает тем же… es geht?… Порядок?… И теперь он устремляется вперед!.. Если мост не выдержит, мы это скоро почувствуем на своей шкуре!.. Надо ли говорить вам о нашем состоянии… вперед!.. Мост не рушится… но он выгибается… верблюжий горб!.. Похоже на декорации в театре – нарисованная железная дорога… пьяница не оробел, я сказал бы, даже наоборот… heil! Heil!
– Это, должно быть, из-за кирпича, ты ведь знаешь.
Она не верит, что мне хочется смеяться в этой обстановке.
Главное, что мы едем!.. И – пом! Пом! И едем на север… я уверен!.. Мы слышим, как пыхтит двигатель… наша платформа как раз за ним, рядом… я не вижу старика… тем хуже!.. Тем хуже!.. Нас бросает из стороны в сторону, мы не остановимся! Север!.. Север!.. Никаких остановок… нигде!.. А меня разбирает смех!.. Я не стану на колени, не присяду, я не удержусь… не хочу говорить с Лили, она снова скажет мне, что это кирпич… я лучше знаю, что происходит!.. И не хочу, чтобы со мной спорили! Она сама скоро увидит, это будет сюрприз… допустим, через час… о, я давно догадался… это фатально, что мы приближаемся…
Пересечение канала, каким бы занятным оно ни было, не решило наших проблем… конечно же, нет!.. Самое серьезное – датская граница… никому я не говорил, но думал об этом от самого Парижа… моя давняя навязчивая идея, что все гонорары за мои литературные сочинения, около шести миллионов франков, находятся там… и не у случайных людей, а в сейфе, в банке… могу его назвать: Landsman Bank… Peter Bang Wei… я уже ничем не рискую… я не хотел бы, чтобы кто-то подумал, будто эта хроника – просто куча всяческого вздора… вы думаете, а если полиция пожелает выведать до конца, какого черта я приперся в Данию… я никогда ничего не рассказывал, хотя эти ублюдки брызгали слюной, я так и не назвал им точный адрес: Landsman Bank… Peter Bang Wei… теперь это не имеет никакого значения… я снова о вас забыл!.. Мы все еще на платформе между динамо, прожекторами и самым разнообразным хламом… но теперь только Лили и я с малышами, да еще Бебер в сумке… другие исчезли, я рассказывал – Ля Вига, Ретиф и прочие… остались позади… это жизнь… мне предстоит еще потерять немало друзей… я расскажу вам об этом… постепенно… перипетии… более или менее смешные… нужно много чего, чтобы сплотить людей… и книг, конечно!.. Вы можете подумать, что я бестактный человек… мне ничего не угрожало, я остался дома, чтобы свысока смотреть на события, изучать превратности войны, победы и поражения наших доблестных армий, историю великого Страха, и как они выбирались из проигрышных ситуаций, чтобы, в конце концов, вернуть нам Триумфальную арку, рассказывать про наших маршалов и прочее. Я мог бы испускать гениальные вопли, что это боши все придумали: смертоносный газ, V-2, [63] лагеря уничтожения. Фольксваген и Всемирный Балаган… не то вы бы никогда не сказали, что после Сталинграда прежней Франции больше не существует, как и ее колоний, что остались только статисты… черные, желтые или зеленые, псевдобразильские… никого, кроме личностей вполне ничтожных… Прованс?… Нормандия?… Горы или море?…
63
V-2 – немецкий управляемый снаряд во время Второй мировой войны.
Сейчас речь шла о том, чтобы выстоять, не опрокинуться, не рухнуть! Один толчок посильнее – хоп!.. Допустим, что мы удержались бы, другая опасность – эта чертова граница! А если нас вышвырнут? Или сцапают? Последняя неприятность! Влипли! Граница будет через час… два часа… это зависит от ряда причин… особенно если поезд сменит направление… восток… запад… но нет! Неизменно – север! Я сверялся с компасом… он не лжет!.. Мы прибудем к границе… все дело в том, чтобы хорошо подготовиться, не блеять бессвязно, не бормотать невнятно… прежде всего надо, чтобы исчезли миражи… галлюцинации, чтобы я не выглядел придурком… этот локомотив в облаках, подумать только! Чтобы я не отклонялся, не шарахался, не говорил о своей голове, тем более о кирпиче, никакой ерунды!.. Нас ожидают в Дании, там много друзей, имена, улицы, Ved Stranden, мы сможем отдохнуть? Staegers Allee и особенно мой банк, мои гонорары, Landsman Bank… не правда ли, я немного овладел собой, взял себя в руки там, на этой платформе со всяческим хламом, я хочу, чтобы мы были готовы к любым расспросам… растерянность, нерешительность производят плохое впечатление… в день Великого потопа спаслись лишь те, кто потом вышли из Ковчега в полном порядке, аккуратно одетыми, со своими пожитками под мышкой… у нас тоже будет прикид что надо. Лили, я, Бебер и все малыши… тогда не случится ничего непредвиденного… ах, хоть бы мне обрести ясность мысли! Черт меня побери, а если этого не случится?!. Не время для колебаний!.. Я предупреждаю Лили: я подам тебе руку, возьму только одну трость, две придают мне слишком болезненный вид… я говорю… мы катим… катим… толчки, но ничего серьезного… небо ясно – прекрасное, голубое, почти без туманной дымки… лежа на спине, я вижу самолеты… могу созерцать поля, желтую равнину… делаю усилие, так и есть… немного оглушен… это не просто равнина, попадаются кустарник и фермы… мелькают высокие дома, крыши которых венчают шпили… как это обычно для Шлезвига, я сюда прибыл, так сказать, в качестве любопытствующего… немного сегодня любопытствующих персон в Шлезвиге, туристов… Леон Блуа [64] … он вообще ничего не понял… его вдохновляло только мясо, бифштексы… Шлезвиг не слишком подходящее место для гурманов… это суровая земля, узкая полоска суши между двух морей… ее или любят, или не любят… как же Блуа жаловался… он не был на войне, именно этого ему недоставало, как и многим его современникам, этим обжорам, пьянчужкам, страдающим от запоров и метеоризмов в кишечнике… а наш Великий Бледнолицый, скажите на милость?… Несчастнейший из несчастных! Ему только и осталось, что подбирать мусор после гигантских потасовок! Гангрена, лохмотья, мешанина Урала, Сталинграда, Мажино… белую расу – под пресс!.. Никаких различий, ничего!.. От бульвара Сен-Мишель до Гонконга!.. Как пожелаете!.. Вы будете абсолютно желтыми, вы уже таковы, и плевать на весь мир!.. И черные уже не нужны! Белый же всегда считался только «оттенком кожи»… Он ожидал этого… да!.. Да!.. Но я немного съехал с катушек… век величайших испытаний!.. Но сперва Шлезвиг… провинция и город…
64
Леон Блуа (1846–1917) – французский писатель и критик. Селин часто цитирует в своих письмах и романах Блуа, придерживавшегося весьма экзальтированных религиозных взглядов. Однако этих двух писателей не только многое разделяет, но кое-что и сближает: например, пребывание в Дании. Здесь Селин приводит неточную цитату из окончания последнего тома «Дневника» Леона Блуа («На пороге Апокалипсиса»), изданного еще при жизни автора, в 1916 году. Эти слова обессиленного, «умирающего» Блуа: «Бог всегда должен действовать от Своего Собственного Имени, величаво и победоносно, как две тысячи лет назад, когда он воскрешал мертвых. Я призываю казаков и Святой Дух!»
– Лили, видишь… мы уже приближаемся…
Я не очень-то себе доверяю… я еще плохо вижу… предпочитаю, чтобы она посмотрела… но она не знает немецкого, может ошибиться… я раздумываю… возможно, еще минут пять?… Поезд замедляет ход… черт возьми! Я заставляю себя поднять голову… там! Справа!.. Да, это дома… у меня легкое головокружение… я смотрю… движемся… потихоньку… ах, одна… две вывески… Шлезвиг!.. Мы добрались!.. Перрон не поврежден… вокзал тоже… гражданских не видно… несколько военных, фрицев… они даже не смотрят на нас, должно быть, привыкли… и это пум! Пум! Движение не прекращается… поезд не останавливается… мы только проедем Шлезвиг… и все… ну, хорошо… я снова ложусь…
– Лили, будь внимательна!
– Почему?
Я объясняю ей… сейчас будет Фленсбург, название в те времена еще не очень известное… я же не сомневался… хотя… ввиду того, что Дания поднимает лебединую голову выше всех в Европе [65] … фатально, что граница проходит через узкую горловину… горловиной служат Шлезвиг… и там его точно перерезает Фленсбург…
И подробности…
– Таможня – не фокус, у нас ничего нет!.. За исключением Бебера в сумке… никаких документов, никаких фотографий, все утеряно, сгорело! Малыши не говорят, ничего не знают!..
65
На карте Европы контуры Дании напоминают стилизованного лебедя.
По мере продвижения я все больше волнуюсь, боюсь, что это будет не так уж просто, что я не очень-то смогу собраться с духом, что еще не исчезла бесследно проблема видений… самолетов, локомотивов!.. И даже проблема отдаленного рокота в ушах… начало мая, весна… абсолютная видимость… если бы они хотели, легко бы расправились с нами, не было бы уже ни нас, ни наших вагонов с металлоломом… но я вам говорил, что они не стремились разрушать эти пути… стрелки… мосты… о, подлодки они старались уничтожить, мы это видели на канале… поврежденные, опустошенные, но на плаву!.. Я помню Рено, бомбежки заводов… я видел их тактику… настоящий бомбовый потоп… весь Париж казался объятым огнем… горел от Бютта до Сюресна… вы бы заявили: конец Рено! Стерли в порошок! Но они не тронули жизненно важные центры, и назавтра все заработало полным ходом! Сходили с конвейера танки и грузовики, даже пушки!.. Ни одного потерянного дня! Я хорошо вижу, как одна из этих ракет, падающих, по слухам, на Нью-Йорк, разрушает одну-единственную аптеку… business as usual… производство работает, как обычно… настоящие супермощные промышленные гиганты друг друга понимают, будьте уверены, они предусмотрительны, как старые девы, работают «четко», парни из тропиков не шутят… стремительно нападают, посылают к черту все правительства, пастырей, сестер милосердия… крепко держат свое будущее в кулаке! Летите, дротики, в добрый час! Элементарно… будьте здоровы!
Достаточно болтовни, надо объяснить вам, как опасно доверяться видимости… повсюду в Германии я наблюдал исправно функционирующие заводы, которые, якобы, были разрушены, между тем, то, что утверждается и что происходит на самом деле, – пропасть! Бездна! Но здесь нет бездны, различий, я видел другие платформы, вроде нашей, на других путях, прицепленные к другим локомотивам, тоже забитые до отказа железным ломом, динамо и всяческими прожекторами… да, действительно приближаемся к этой чертовой границе… и так оно и есть!.. Ни одной вывески!.. Но убежден, это Фленсбург… пум!.. Пум!.. Не так громко… ах, и народу же вокруг!.. Полно железнодорожников, мужчин, женщин… видно, что этот вокзал живет нормальной полноценной жизнью… железнодорожники-мужчины в военной форме… женщины в рабочих блузах… я сообщаю вам эти детали, чтобы вы не подумали, что я фантазирую… словно в доказательство рослый бесцеремонный мужлан тут же нас атакует: «Raus! Raus!.. Выходите!» – и рявкает: «Wartesaal! Wartesaal! Зал ожидания!»… Ну, конечно!.. Этот мужлан в каске с шишечкой носит на груди пластинку «Feldgendarmerie», нам это известно… он здесь для наведения порядка… остается только повиноваться… но не так же быстро!.. Ну, вот… мы уже на плиточках, на платформе… эта внезапность могла бы ошеломить, но речь не о том, надо не допустить оплошности, какого-нибудь промаха. Именно во Фленсбурге они должны отбирать тех, кто достоин, и отвергать остальных… где же отборный пункт?… Должно быть, в зале ожидания… таможни здесь нет… а полиция?… Дело не в том, что нам не хватает документов, но какие именно можно предъявлять?… Ну а главное – присутствие духа!.. Орел или решка!.. Нужен фарт и для того и для другого, нам не оставляют времени на размышление, нас подталкивают… в полуподвал, лучше сказать – в пещеру под вокзалом… все-таки я успеваю прочесть: Фленсбург… о! Как я не люблю вокзалы!.. Особенно не выношу подземелья и пещеры… даже сегодня, заметьте, вы не заставите меня ни за какие золотые горы забраться в метро или остаться в темном кинозале… скверный опыт, заключение и прочее… если вас приглашают в подвал, то только для того чтобы поступить с вами как-нибудь особенно гнусно… вы забираетесь под землю, и с вас живьем сдирают кожу… доказательство – фильмы… и катакомбы… есть извращенцы, это несомненно… были добровольцы на каторге… бесконечное множество скотов такого сорта, они жрут землю, навоз, и это в порядке вещей!.. В порядке вещей! Другие ждут!..