Рики Макарони и Клуб Единства
Шрифт:
Глава 14. Воспитание искусством.
В целом ни у одного Рики дела шли неважно. Тиффани вернулась с каникул только с Морганой, потому что Генри подхвати свинку и оставался дома до полного выздоровления. Филипс уже на другой день покинул больничное крыло, оправившись настолько, чтобы доставать гриффиндорцев угрозами на всех уроках. И хоть Рики не нравилось недоверие, появившееся у него к членам Клуба, все же следовало, как и прежде, собираться на тренировки. Казалось ли Рики, но Дик выглядел так, будто хочет что-то сказать и не решается, впрочем, спрашивать равенкловца сейчас о чем бы то ни
Урок защиты от темных искусств возбудил в Рики былые подозрения.
Лонгботтом нервничал. Видно, происшествие в поезде укрепило его нелестное мнение о Рики, так как обращался он к ученику более резко, чем до сих пор. Благодаря этому Лео наконец вынужден был признать – Рики прав, Лонгботтом недолюбливает его.
— Только ничего удивительного тут нет, — согласно своему обыкновению, нашел он логичное объяснение, — он же друг твоего крестного.
«Обложил со всех сторон, дорогой Гарри», — подумал Рики и неохотно согласился.
— Возможно, ты прав. А преподаватель из него терпимый, — признал Рики.
Похоже, Ральф Джордан и Эди Боунс провели каникулы куда интереснее, чем он. Каждый гордо предъявил список маневров, которые предстояло отработать. А кроме того, Джордан привез книгу с фигурами высшего пилотажа, с тем чтобы в свободное время летать вокруг замка. Постановили, учитывая наличие хороших навыков и во избежание перегрузок, тренироваться по три раза в неделю, но летать каждый день. И конечно, никто не ожидал, что Флинт заболеет. Следовало немедленно найти седьмого игрока, поскольку Филипс мог в любой момент подойти с датой, назначенной Мак–Гонагол, и они не стали бы просить отсрочку. А Селена со слезами отказалась, поскольку, во–первых, не успевала в трансфигурации, во–вторых, искренне считала, что начинать тренировки ей уже поздно, и была права. А рассчитывать, что Сирил поддержит их против Филипса, было чистой воды утопией.
— Этот засранец будет зрителем, но не участником, — определил Ральф.
Квиддич заполонил теперь всю жизнь. Он постоянно был и в Клубе, и в колледже, и Рики удивлялся, как мог игнорировать его весь прошлый год. Эльвира, так и не нашедшая достойное произведение, смирилась было с третьим сортом и рискнула отобрать те, которые получше, но на следующем этапе все они были безжалостно отсеяны. Профессор Снейп разгневался и пригрозил вообще прекратить это безобразие. Он заявил, что вручить такому автору почти 50 галлеонов (такого размера достиг призовой фонд благодаря пожертвованию щедрой тетушки старосты) – значит, признать снижение планки требований к слизеринцам, чего никогда не случится, по крайней мере, при его жизни. Поскольку в туалете Миртл часто интересовались, как дела у Эльвиры, то там постоянно подшучивали по поводу ее намерения расквитаться с непревзойденным беспристрастным комментатором, который, подъезжая к ней, параллельно продолжает поливать грязью колледж, в котором она староста. Однако обостренная подозрительность заставила Рики обратить внимание на то, что одному из членов Клуба при этом не так весело, как другим. Однажды он впрямую спросил Дика Дейвиса, в чем дело.
— Ну, — тут же смутился Дик.
Поскольку он и раньше был источником сюрпризов, его одарили самым пристальным и благосклонным вниманием.
— Есть что
— Дело в том, что я сочинил кое-что для вашей Эльвиры, — с трудом признался Дик. – Но я же не слизеринец, как я ей предложу? И вообще, ерунда все это. Забудьте.
Его просьбе, конечно же, не вняли. Эдгар лично допекал его два урока гербологии и в итоге убедил показать шедевр.
Стихотворение до глубины души оскорбило всех присутствующих в туалете. Дик зря оправдывался, что использовал подсказанную Рики тему змей, выпрыгивающих изо рта.
— Так приложить и «Слизерин», и «Гриффиндор»! Ну всем от тебя досталось. Какой ты добрый, — оценил Лео.
— Тихий омут, — припечатал Ральф, с опасливой неприязнью косясь на поэта.
— Так описать моего брата! Это уж слишком! – возмутился Эди.
Душа Рики жаждала мщения, и он не успокоился бы двумя – тремя колкими фразами. И тут же придумал способ, который, казалось, сработает безотказно и навеки отучит Дика применять сатиру по назначению.
— Надо непременно показать это Эльвире, — заявил он.
— А мое мнение в расчет не принимается? – поинтересовался Дик.
— Да что ты! Не пропадать же таланту, — сказал Артур и подмигнул Рики.
— А если она примет и вам придется это петь? – попробовал запугать их Дик.
— Тогда соглашусь, — Рики был уверен в невозможности подобного.
— А если я сделаю вид, что не с вами, мне ничего не будет, — вслух подумал Лео.
Но все же с ними пошел. Именно он пригласил Эльвиру выйти, и судя по тому, как долго ее уговаривал, наверное, пришлось убеждать ее, что спортивный комментатор не подкупал его конфетой.
— В чем дело? – логично спросила она, увидев странную группу и особо останавливаясь взглядом на Эди Боунсе.
— Понимаешь, Эльвира, это Дик Дейвис, он написал стихи, и мы подумали, что специально для тебя, — вкрадчиво молвил Рики.
Трясущейся рукой Дик передал ей кусочек пергамента, она взяла его с более чем скептическим видом и пробежала глазами.
Рики замер в ожидании бури.
Лицо старосты стало меняться каждую секунду, как будто она быстро–быстро корчила рожи. Закончив, она еще раз перечитала творение и вдруг неистово бросилась на Дика, и не только тиснула, но и звонко чмокнула в лоб.
— Дорогой мой! – провыла она на все подземелье. – Это как раз то, что я искала.
Осторожно высвобождаясь из ее объятий, Дик повернулся и торжествующе показал язык.
Рики с опозданием понял, как сильно ошибся, но не это волновало его, а то, как объяснить такую интригующую сцену любому, кто мог бы сейчас случайно появиться у входа в общежития коллежда. И, как по заказу…
— Что тут происходит? – раздался за спинами глубокий голос профессора Снейпа.
Сияющая Эльвира гордо выпрямилась.
— Профессор! У меня есть текст!
— Но… – запротестовал было Дик. Рики понял его – шутки с профессором зелий были заведомо плохи.
Ласково потрепав его по волосам, Эльвира стремительной летящей походкой прошагала к завучу, гордо держа на весу кусочек пергамента. Дик развернулся к ним – и даже Ральф отшатнулся.
Рики счел более безопасным изучать выражение лица профессора, благо он не менялось. Наконец, Снейп поднял голову, оглядел собравшихся и вкрадчиво спросил:
— Чей это… шедевр?