«Рим, конечно Рим», или «Итальянское танго»
Шрифт:
— Он стал близок тебе, Кристи? — Санта подался вперед, грозно сжав в кулаке чайную ложку.
— Нет. Я не из тех, кто умеет легко увлекаться. И теперь точно знаю, что не из тех, кто продается… К сожалению, мы не сошлись…
— Покажись-ка мне сзади, детка. Кажется, ты похудела… У вас, вообще, есть здесь какая-то жратва? — Санта кинулся к холодильнику и остался недоволен его содержимым. — Вот, возьми доллары. В Москве они хорошо идут. Это в долг — никаких отказов. Купи завтра, что понравится, я к ужину вернусь. Паспорт-то у тебя не потерялся?
— Ты все решил за меня? — вроде строптиво, но с огромным облегчением спросила Кристина.
— Решил.
Санта притянул Кристи ину усадил себе на колени.
— Худенькая, невесомая, словно воробышек… Детка, моя детка…
Он легко поднял её на руки и осторожно, как уснувшего ребенка, отнес на тахту.
Во вторник, семнадцатого апреля, Боинг — 637 компании Alitalia вылетел точно по расписанию. Обыкновенный будничный рейс «Москва-Рим», томные от раннего пробуждения лица пассажиров, готовящихся к четырехчасовому изнурительному безделью. Стюардессы с наигранным оживлением развозят напитки, в наушниках звучит неизменный шлягер Тото Кутуньо «Итальяно миа», пожилой синьор провожает в туалет побледневшую, как маска театра Кабуки молоденькую японку.
— Это невозможно, это прост не может быть… — Кристина то крепко зажмуривалась, то таращила глаза — картинка не менялась: слева от нее, совсем рядом, так, что можно было разглядеть длинные, загнутые ресницы, застыло с блаженной улыбкой на устах лицо дремлющего Санты. Она была слишком взволнована, чтобы уснуть, и никакими силами не могла отогнать сонм настырных голосов, все ещё звучавших в ушах.
— Ищешь себе приключений на жопу, детка, — веско процедил сквозь зубы Фил, увидев спутника Кристины с сомнительной внешностью кавказского торгаша.
Эта фраза стала лейтмотивом внезапного отъезда Кристины. Конечно, её бы с восторгом проводили в Италию, но не в такой компании и не для какой-то там работы на ферме. Санту подозревали в самых низменных намерениях — от торговли наркотиками до сутенерства, а у Кристины не было желания спорить, придумывая благообразные оправдания для отъезда.
— Заработать хочу, мам! Сама же знаешь, сбережений моих надолго не хватит… Язык вспомню, отдохну у моря… Да и вообще, что вы всполошились, ведь не в Югославию воюющую еду. Богатая, процветающая страна…
— Геннадий бы и здесь все твои вопросы решил получше процветающих итальянцев. Знаем уже, чем твои приключения кончились… Да и мы Филом теперь не бедные. Не та ситуация, чтобы очертя голову в прорубь бросаться, — не скрывала обиды Алла Владимировна.
Не могла она радоваться отъезду дочери прежде всего из-за рухнувших планов на брак с Лопахиным. Такое счастье девчонке привалило, а она носом крутит! Цыгану этому задрипанному сразу на шею кинулась.
— Уж не его ли подарочек? — кивнула мать на живот Кристины и глядя в затылок молчавшей дочери, горько добавила: — По-другому я представляла твою «блестящую карьеру»…
Не спорила Кристина, дружка не защищала, так как сама уже не знала, кто прав, кто нет. Не вопить же, что любит она этого «цыгана» и пойдет за ним хоть на край света — хоть в Рим, хоть и в Сибирь, а если уж опять что-нибудь приключится, в знакомую уже тюрьму Мантеллатэ.
Об этой перспективе ей по-дружески намекнула Надин. Как раз в те минуты, когда «Боинг» покидал воздушные границы РФ, Белоснежка сочеталась законным браком с гражданином Федюниным, известным в банковских кругах господином Новым. Накануне вечером счастливая невеста пожалела отказавшуюся от приглашения на свадебный
— Понимаю, понимаю! Черноглазый кавалер пальчиком поманил? Это ты своей маме рассказывай. Ох, отчаянная ты, Тинка. Раз обожглась — опять лезешь. Уж ты поосторожней, а то попадешь опять на государственное иждивение. Передачу-то тебе далеко возить.
Да разве теперь испугаешь этим Кристину? Откинувшись в удобном кресле, она повторяла себе, что совершает нечто совершенно невероятное — сидит рядом с ним, согревая похолодевшие от волнения пальцы в его горячих ладонях! Она летит вместе с Сантой к Вечному городу, к радости и весне, возвращается, пусть не надолго, в те края, где уже вовсю благоухают под улыбчивым солнцем поля диких гиацинтов. Primavera… Primavera! Музыка и волшебство, головокружение и комок в горле — щенячий, звонкий восторг!..
— Весна! — сказал Санта по-русски, щурясь на ярком свете аэропортовских просторов. — В Риме настоящая весна. — И посмотрев на опускающуюся по трапу спутницу, заметил, — Загорать тебе пора, детка. И витамины кушать.
Кристина повисла на предложенном Сантой локте, ощутив под пальцами липкую поверхность кожзаменителя. Да, живописная парочка — помятый «кавказец» в черной куртке и длинноволосая блондинка, виснущая на его руке — ну прямо картинка: «Привет из Сухуми!
Все-таки здорово иметь под боком настоящего мужчину. К чертям эти феминистские бредни! Как прост и легко все выходило у Санты — широкая улыбка, несколько слов, шуршание банкнот — и они едут по автобану во взятом напрокат автомобиле, мчатся навстречу поднимающемуся из туманной дымки солнцу.
— Включить радио или споем сами? — небрежно спросил Санта, заслоняясь от солнечных лучей козырьком.
Кристина даже подскочила от радости и захлопала в ладоши:
— Давай-ка во весь дух Санта-Лючию! Я буду подпевать.
— Нет, детка, это не Ла-Скала — боюсь, стекла полетят. Ты уж лучше потихоньку, а я помурлыкаю.
Но они распелись от души, пришлось открыть люк в крыше, и звук несся вслед за машиной, как полотнище победного знамени.
Обедали в придорожном мотеле на пластиковом столике, вынесенном подальше от шоссе в укрытие густо заросшего виноградной лозой штакетника. Душистый ветерок с холмов, покрытых яркой зеленью, полосатый шмель, настойчиво кружащий у яркой бегонии в стеклянной вазочке, клетчатая красно-белая скатерть, бормотание радио у стойки бара и гудки автомобилей на близлежащей оранжево-желтой заправочной станции «Agip» — все нравилось Кристине, щемило душу умилением. Хотелось думать, что они — обычная супружеская парочка, возвращающаяся домой — в один из таких симпатичных сельских домиков, что стоят вдоль дороги, под красной черепицей с кустами герани на балконах и окнах. А во дворе, на скошенном газоне, надувной бассейн, в котором плавают забытые детские игрушки…
— Может, мне купить зубную щетку и навестить мужскую комнату? нарушил мечты Кристины Санта. — Смахиваю на разбойника или пирата… Потерял где-то в Москве свой чемодан.
Он виновато посмотрел на Кристину, чистенькую, бело-розовую в своем любимом светлом джинсовом костюме.
— Никогда не видела столь свободного от багажа пассажира аэрофлота. Или ты стал кришнаитом? — тихо отозвалась она, наслаждаясь большим гладкокожим персиком.
Санта, действительно, путешествовал налегке. Выйдя из аэровокзала, он снял свою куртку и, аккуратно сложив её, оставил возле урны, а деньги и паспорт засунул в карман брюк.