Рим, папы и призраки

Уитборн Джон

Уэльсец не стал опровергать точку зрения старшего собеседника.

— Прикосновение чистой удачи вновь скрестило наши жизненные пути, которые более не разделялись. Только тогда мы смогли оценить, что именно сотворили… вы не бывали достойны похвалы лишь изредка!

— А, — заметил Солово, — это вы про то, как я учился плавать?

Год 1486. УРОКИ ПЛАВАНИЯ: после горького и одинокого детства, выброшенный сиротой в хляби злобного мира, я обнаруживаю свое призвание и жизненную философию. Пиратский промысел

вполне устраивает меня

— Нет, простите. Боюсь, что вам придется идти до дома пешком.

Знатный венецианец поглядел сверху вниз на адмирала Солово и вопросительно поднял бровь.

— Да-да, я знаю, — заметил Солово, обращаясь к замершему на ограждении палубы собеседнику. — Зовите меня вероломным, если хотите.

— Вы и впрямь вероломны, — исполнил его пожелание венецианец. — Вы же обещали мне жизнь.

— Не спорю, — ответствовал адмирал и, сложив руки на груди, прислонился к поручню возле ног венецианца. — Но это было давно, а теперь…

— Сейчас. Да, понимаю, — перебил его дворянин. — И я должен сказать, что принимаю подобное решение как личный выпад.

— О, дорогой мой, как жаль, — попытался урезонить его Солово. Поставьте себя на мое место.

Несколько членов экипажа, свободных от иных дел, явились, чтобы понаблюдать за представлением, и обнаружили при этих словах признаки животного веселья, но одним косым взглядом адмирал заставил их умолкнуть.

— Я хочу сказать, — продолжал он, — что, несмотря на несомненные причины для недовольства, вы отказываетесь видеть проблему в целом. Его святейшество и ваша Serena Repubblica [11] сейчас номинально находятся в мире, и поэтому мне не хочется возвращаться в Остию с единственным уцелевшим свидетелем запрещенной пиратской авантюры.

11

здесь — благоденствующая, идиллическая республика (итал); официальное название Венецианской республики

Оба они обернулись к останкам еще недавно величественной галеры, которая, пылая, медленно погружалась в воду; ее экипаж, за исключением одного человека, пал в бою или в последовавшем кровопролитии.

— Подумайте сами, — предложил адмирал, — его святейшество запрещает нападать на собратьев-христиан. Хотя вы и венецианец, но, очевидно, подпадаете под эту категорию… — Когда дворянин пожал плечами, Солово добавил: — Теперь вы понимаете то затруднительное положение, в которое ставит меня инспирированная жадностью клятва.

Дилемма, стоявшая перед адмиралом, ничуть не волновала венецианца.

— Вы просто хотите получить мою библиотеку, — невозмутимо заметил он. Я видел, с каким вожделением вы перелистывали книги. Вы хотите нераздельно владеть ею.

Солово признал подобную возможность движением плеч.

— Быть может, вы в чем-то и правы, но я буду вам признателен, если вы будете говорить потише. Библиомания не относится к числу профессиональных достоинств пирата. У экипажа могут возникнуть ошибочные представления,

требующие кровавого подавления.

— Эту библиотеку собирало не одно поколение, — твердым голосом возразил венецианец. — Я не отдам ее.

Адмирал Солово распрямился и потянулся.

— Увы, боюсь, что вам предстоит готовиться к раю, где ваша душа забудет о книгах. Ну, ступайте же, будьте хорошим мальчиком.

Венецианец окинул яростным взглядом обступивший его ноги полукруг морских разбойников и понял, что сопротивление бесполезно.

— Я не считаю наш разговор законченным, — проговорил он ровным голосом. Пираты заулыбались. И сохраняя все возможное в таком положении достоинство, венецианец повернулся и сошел с поручней в воды Средиземного моря.

— Суши весла!

Рев надсмотрщика растворился в молчании. Весь экипаж, оставаясь на местах, тянул шеи, чтобы получше видеть.

— Прошу всех по местам, — сказал адмирал Солово своему боцману. Как и предполагалось, тот повторил команду для всего экипажа — громче и в более понятных выражениях. Лихорадочное любопытство сделалось менее пылким.

— Ну-ка, смотрите! — выкрикнул дозорный с кормы. — Вон там!

Солово подошел к нему и уставился в далекую синеву.

— Возможно, — согласился он невозмутимо. — Как интересно.

Боцман, другого имени не имевший, из карьеристических соображений старался подчеркивать в себе чисто животные качества, однако на деле обладал недюжинным интеллектом, а потому был приглашен в компанию адмирала.

— Отсюда не видать, — рявкнул он. — Должно быть, какой-то мусор.

— Едва ли, — авторитетным тоном возразил адмирал. — Никогда не видел, чтобы мусор плыл против ветра. А этот — смотри — и руками двигает.

— В море хватает всяких, кто оказался за бортом, — ответил невозмутимый боцман. — Это не обязательно наш.

Солово кивнул, выражая относительное согласие.

— Я тоже не думаю, что это наш венецианец. Как он мог протянуть два дня в воде? Но, с другой стороны, похож. Если бы только он подплыл поближе, чтобы лицо его стало не таким… расплывчатым.

Боцман без особой охоты выслушал подобное пожелание.

— Давайте-ка, адмирал, я схожу за своим арбалетом, — предложил он. Стрела его угомонит.

— Не надо, — неторопливо ответил Солово. — Если это упавший за борт матрос, море скоро уладит все дело. Но если это венецианец, боюсь, что наше оружие окажется бесполезным. Если нам суждено, чтобы за кормой болтался выходец с того света, я был предпочел, чтобы у него не торчала стрела изо лба.

Боцман как раз обдумывал эту мысль, когда заметил, что фигура исчезла, и радостным восклицанием отметил это событие. В порыве облегчения экипаж, забыв о дисциплине, облепил борта. Корить их за это не хватало духа. В тишине, нарушаемой лишь криками чаек, они обыскивали взглядом волны, стараясь удостовериться в исчезновении настырного и непонятного преследователя, гнавшегося за ними уже ночь и день.

— В пекло ступай и прощай! — провозгласил боцман, когда все наконец удостоверились в том, что небеса и воды пусты.