Рим. Цена величия
Шрифт:
– Какую дурную весть несешь ты мне, сестра? – устало спросила Юния, глядя в ее расширенные глаза, полные мучительной боли.
– Отраву выпил Домиций.
LXXV
Лара Варус сразу поняла, что тот, кто постучался к ней ранним утром, принес с собой настоящие неприятности. Но жадность не позволила ей отказать ему в убежище, когда его трясущаяся рука вложила в ее ладонь драгоценный перстень с огромным смарагдом. Лара цепко сжала свою добычу и провела нежданного гостя в тайную кубикулу, о существовании которой знали лишь она и Нобис, управляющий.
Сначала
На пятые сутки, едва взошло солнце, мирно спящих обитателей лупанара перебудили бешеные удары в большой медный гонг. Вскочившая с мягких перин Лара Варус выбежала во двор и остолбенела от ужаса. У кованых ворот стояли хмурые преторианцы в полном вооружении. И, конечно, Лара не посмела солгать грозному Кассию Херее и сразу же провела их тайным коридором к секретной кубикуле, повернула в замке ключ и исчезла, от стыда не смея посмотреть Ироду в глаза.
Клавдилла удовлетворенно потирала руки. Все складывалось отлично. Гай, проснувшийся ранним утром от непривычного шума, озадаченно наблюдал, протирая заспанные глаза, за весело напевающей супругой.
– Смотри, мой любимый! Я нашла, что искала. – Она издали показала ему несколько свитков.
– Что это?
– Приговор твоему другу. – Она намеренно выделила слово «друг».
– Но ты же сказала…
– И сделала, – ответила Юния. – Три дня мне пришлось покорпеть над отчетами Вителлия из Сирии. Ой, не смотри на меня так изумленно!
– Сделай милость, объяснись. Ты говоришь загадками, как сфинкс. При чем здесь отчеты Вителлия и Ирод Агриппа?
– Три года назад скончался его дядя Филипа, тетрарх Башана.
– О, – мечтательно протянул Калигула, – слава о красоте его жены дошла и до Рима. Саломею считают самой прекрасной женщиной Востока.
Юния сделала вид, что не услышала его слов.
– Тиберий не стал отдавать Башан никому из родственников, поскольку прямых наследников не нашлось. Саломея не обеспечила трон таковыми, может, опасалась за свою роскошную фигуру, – не удержалась Клавдилла от укола. – Тиберий присоединил Башан к Сирии для удобства управления, подать в императорскую казну составила только в первый год сто шестьдесят тысяч золотых. И самое интересное! В Рим ее не пересылали, а копили в казне Башана, чтобы в случае волнений и мятежей парфян золото оказалось под рукой. Как ты думаешь, твой друг, – тут она опять сделала ударение на этом слове, – согласится принять титул тетрарха и казну Башана?
– Моя красавица! – страстно простонал Калигула. – Как ты умна! Брось все это, потом поговорим. Я так хочу тебя!
Юния села рядом на ложе и нежно взъерошила ему волосы:
– Нельзя, Гай. Малыш растет с каждым днем и все сильнее бьет ножками, это часто причиняет мне боль. Мы не можем рисковать.
Гай разочарованно вздохнул, но Клавдилла
Юнию не удивил внешний вид раннего гостя, прибывшего в сопровождении преторианцев во дворец. Она удовлетворенно оглядела его жалкую сгорбленную фигуру в мятой тоге и перевела внимательный взгляд на лицо. Черные, как маслины, глаза утратили прежний хитрый блеск, лоб и щеки прорезали глубокие морщины, бородка, обычно тщательно завитая и надушенная, была растрепана, тонкие руки с обгрызенными ногтями мелко дрожали. Страхом веяло от Агриппы, сломленного и жалкого.
Едва его ввели в таблиний, как он пал ниц перед ней и, схватив край столы, стал его целовать. Слезы катились по запавшим щекам. Взмахом руки Юния отослала прочь Кассия.
– Встань, Ирод Агриппа, твое раскаяние слегка запоздало, – надменно произнесла она. – К чему ты прятался в лупанаре? Я всего лишь хотела позавтракать с тобой. Надеюсь, ты не откажешь мне в этой любезности?
Ирод быстро кивнул и поднялся, все еще не решаясь проронить хоть слово. Даже приветствие застыло на языке от того ужаса, что пережил он, когда преторианцы протащили его, сонного и полуодетого, по улицам Рима. Толпы плебеев потешались над ним, кидали камни, а Ирод молил богов, чтобы не встретился никто из знакомых.
Рабы поспешно внесли столик с изысканными закусками и вином. Ирод сглотнул слюну.
– Поешь, Агриппа, – милостиво сказала Клавдилла. – Важные дела помешали и мне позавтракать.
– Благодарю тебя, госпожа, – хриплым голосом ответил он, – наш император присоединится к нам?
– Нет, он слишком занят, чтобы тратить драгоценное время на недостойные пустяки, – отрезала Юния, и Ирод совсем пал духом.
Значит, на заступничество старого друга не стоит надеяться. Клавдилла не выпустит из рук свою добычу. Неожиданно страшная догадка озарила его измученный разум. Еда и питье отравлены!
Юния заметила, как ужас исказил его лицо, и догадалась, о чем он подумал.
– Нет, Ирод Агриппа. Здесь нет яда. Неужели, если бы я хотела отравить тебя, то не сделала бы этого ранее? Ешь и и пей вволю, твой смертный час еще не настал.
Она взяла со стола чашу.
– Совершим возлияние Церере, сегодня ее праздник.
И отпила, глядя ему в глаза. «Будь что будет», – устало подумал Ирод и последовал ее примеру. Юния разломила булочку и подала ему половину, он покорно принял, откусил маленький кусочек и, осмелев, отправил в рот оливку и кусочек козьего сыра.
– Ну вот, понимание меж нами установлено, – произнесла Юния, делая еще глоток из чаши. – Теперь ты знаешь, что я не собираюсь тебя отравить, и, надеюсь, ответишь на мои вопросы. Но вначале прочти…
Она выудила из рукава столы какой-то свиток и подала ему. «Приговор. Значит, меня сбросят с Тарпейской скалы», – устало подумал Агриппа и разломал императорскую печать на пергаменте. Приподняв тонкие брови, Клавдилла насмешливо наблюдала, как меняется его лицо. Ирод в волнении даже встал: содержимое свитка поразило его до глубины души. Отбросив пергамент, он преклонил колени перед императрицей, но в этой позе уже не было страха, а были почтение и глубокая благодарность. С колен он поднялся уже тетрархом.