Рим. Цена величия
Шрифт:
– Садись, Агриппа. Признаться, я долго колебалась, решая твою участь, – величественно произнесла Юния. – Но твой последний поступок убедил меня в твоем раскаянии. Хотя тебе не следовало самому убивать предательницу Гемму, нужно было вернуть ее мне.
Ирод похолодел: он не ожидал, что она обо всем осведомлена. И промолчал, не найдя, что ответить.
– Я требую, чтобы ты убрался из Рима и никогда не возвращался. Это мое условие в обмен на этот свиток. Ты согласен?
Агриппа быстро кивнул и увидел, как потеплел ее взгляд.
– Я рада, что мы так скоро договорились, –
Огоньки любопытства заплясали в его больших выпуклых глазах.
– Могу я спросить тебя, госпожа?
Клавдилла быстро кивнула.
– Золотая статуя в спальне Фабия изображала тебя? Не твоя ли божественная красота свела его с ума?
– Да. Его любовь не знала границ в безрассудстве.
– Еще бы, – согласился Ирод. – Из-за нее он и покончил с собой.
– Нет, он не сам перерезал себе вены. Это сделал Макрон по приказу Тиберия. И золотую статую уничтожил тоже он. Разве твой лучший друг не сознался тебе в этом преступлении?
Обомлевший Ирод молча смотрел на Юнию. И она вдруг задала ему свой вопрос:
– А зачем ты следил за нами в лупанаре Варус? Разве признания Макрона, что мы – любовники, тебе было недостаточно?
Агриппа покраснел, уже не удивляясь, что ей известно и об этом.
– Я хотел знать, кто отец ребенка, – ответил он.
– Ты думал, что я могу родить от любовника?
– Я тогда уже понял, что нет. И рассказ Геммы подтвердил это. Ты никогда не любила никого, кроме Калигулы.
– Верно, Ирод. Боги предназначили нас друг другу с самого рождения. А Макрон уже выполнил свое предназначение и скоро умрет. Я была недальновидна, что позволила своему сердцу диктовать мне решения, и едва не поплатилась за это, – сказала Юния.
И Ирод увидел, как легкая дымка сожаления заволокла ее взгляд. Но один взмах длинных ресниц – и дымка рассеялась без следа.
– Какое предназначение выполнял Макрон? Кажется, то, что Калигула остался в завещании старого цезаря, а Гемелл был объявлен, пусть негласно, незаконнорожденным, – твоя заслуга.
Юния приложила палец к губам.
– А вот за знание этой тайны ты можешь поплатиться жизнью, – ответила она. – Стоит ли это того?
Охваченный смутным подозрением, он сделал отрицательный жест.
– Благодари Фортуну, что сегодня милостива к тебе, – сказала Клавдилла. – Разве ты не знаешь, что у царей длинные руки?
Она поднялась и вышла, более ничего не прибавив на прощание. И Агриппа навсегда запомнил дивный аромат, оставшийся витать после ее ухода. Этот запах многие годы преследовал его ночами, когда он, задыхаясь, просыпался среди кошмаров, и даже тогда, когда ее уже не было среди живых.
Напуганная Пираллида в панике металась по кухне и кричала на рабов, готовивших еду. Она уже целый час тщетно пыталась выяснить, откуда в доме появилась в тот злополучный день амфора с цекубским вином. Обычно вино закупалось у одного торговца, но на запаянном воском горлышке этой амфоры стояло другое и совсем неразборчивое клеймо.
Три дня назад Агенобарб неожиданно вернулся из Анция, где улаживал дела с приданым бывшей
– Меня отравили! – хрипел он, с трудом выговаривая слова.
Послали за лекарем, Пираллида рыдала, а Домиций без конца стонал и плакал, что умирает.
Лекарь беспристрастно сообщил, что с ним приключилась сердечная болезнь, налил какой-то отвар и ушел, пообещав, что зайдет через день.
Наутро Домицию полегчало, сердечная боль отпустила и он смог пошевелить ногами. Пираллида успокоилась и поила его с ложечки куриным бульоном. Беда грянула днем, когда управляющий сообщил, что один из кравчих и повар также слегли от внезапных болей в груди. Выяснилось, что и они пробовали хозяйское вино.
Слово «яд» вновь прозвучало в стенах дома. Но выяснить, кто прислал амфору, так и не удалось. Рабы, напуганные не меньше Пираллиды, упорно отмалчивались.
В дом Макрона полетели записки, адресованные Агриппе, молчание Ирода угнетало и настораживало.
На пятый день Агенобарб уже ходил, опираясь на палку и волоча ноги, точно древний старик, но с каждым днем ему становилось все лучше и лучше. Страх и подозрения понемногу рассеивались.
Юния Клавдилла знала свое дело.
Пираллида, так и не дождавшись ответа от Агриппы, решилась отправиться к нему сама в дом Макрона. Ее подозрения не исчезли. Она теперь всерьез опасалась за свою жизнь, зная мстительный нрав Агриппиниллы.
Номенклатор у дверей, надменный, точно сам префект претория, долго не пускал ее, несмотря на горячие мольбы девушки. Но ей повезло. В тот момент вернулась с прогулки госпожа Энния Невия.
Пираллида простерлась ниц перед знатной матроной, устлав густым облаком медных волос дорогу перед ней. Эннию искренне тронуло горе красивой незнакомки, и она ввела ее в дом.
Ошеломленная великолепием дома Макрона, Пираллида смешалась. Энния провела ее в перистиль, к ароматному фонтану, и ласково усадила на мраморную скамью, скрытую от посторонних глаз цветущими кустами.
– Что привело тебя в наш дом? – поинтересовалась Невия. – Какое горе могло так сильно опечалить? Можешь поведать мне свою беду, обещаю, что мой муж поможет тебе.
– Спасибо, добрая госпожа. Но я пришла не к господину префекту претория, а к его гостю, Ироду Агриппе.
Энния удивленно вскинула тонкие брови:
– Но Агриппа позавчера уехал.
– Куда?! – холодея, вскрикнула Пираллида.
– Наш император пожаловал ему во владение тетрархию на Востоке, Агриппа теперь богат. Он с женой и детьми уехал из Рима очень быстро, даже не устроив прощального обеда.