Рим. Распятие

Томилов Константин

Выслушавший вопрос переводчика Дакский Воин, попытавшись обхватить пятернёй левой ручищи рукоять отсутствующего меча, ухватился ею за широкий кожаный пояс, туго стягивающий крепкое сильное пузо, внимательно посмотрев на улыбающегося Командующего Легионом, прорычал несколько фраз.

–Он говорит…, что все вы будете уничтожены…, изрублены их мечами и затоптаны их конями…, потому что вам некуда бежать…, сзади река, а с обеих сторон крутые скалы…

Недовольно поморщившись Пилат сделал писцу знак прерваться и повернул голову к переводчику:

–Во-первых, уясни для себя то, что ты уже

с нами и, следовательно, если суждено погибнуть нам, то погибнешь и ты, поэтому соберись!, встряхнись!, не будь тряпкой!, не позорь чести римского войска, которому ты служишь, хоть и продажным наёмником, но и, тем не менее, я требую, чтобы ты исполнял свои обязанности достойно тех хозяев, которым ты служишь. Следовательно! Перестань трястись и мямлить обсираясь от страха! Исполняй свои обязанности чётко и достойно! Потому что эти переговоры мне не нужны нисколько, а делается это только для того, чтобы предоставить императору и сенату письменный отчёт о том, что мною было предпринято всё возможное во избежание кровопролития. А то, что эти варвары сами себе уже вынесли смертный приговор, я прочитал в его глазах сразу как он вошёл.

Повернувшись снова к парламентёру и дав знак писцу продолжать запись, снова скривился в горделивой усмешке:

–Переведи ему, что поскольку они так уверены в своей победе, мне очень!, очень жаль их разочаровывать, но! Для нас римлян крайне унизительно, то обстоятельство, что их всего лишь в пять раз больше нас. Поэтому в бой с ними вступит только одна!, первая центурия под его командованием, – Пилат кивнул в сторону стоящего рядом с ним молодого легионера, почти равного по росту громиле парламентёру, но стройного и подтянутого, согласно склонившего голову на приказ легата и затем презрительно рассмеявшегося глядя в сторону бородача дака.

–Поэтому пусть их всадников будет в пятьдесят раз больше, чем наших пехотинцев, – холодно и жутко, как шакал в ночной пустыне, захихикал Понтий Пилат.

Парламентёр с недоумением выслушал перевод, настороженно разглядывая: то совершенно обалдевшего, от переменившегося вектора страха, толмача; то кровожадно оскалившихся римлян. Внимательно прищурившись на переводчика, побелевшего от смертельного ужаса до синевы, боящегося смотреть в сторону римского командования, переспросил, усомнился в правильности перевода. Еле вылавливая слова из заледеневшего горла и кивая мраморно закаменевшей головой, переводчик подтвердил сказанное. В брошенном на римлян исподлобья взгляде бородатого, свирепого дака мелькнула тень страха. Не проронив ни слова, переговорщик развернулся и решительно зашагал на выход.

§. 5

Правильный квадрат двадцать на двадцать легионеров колыхался как расстеленная на земле и встряхиваемая кольчуга.

–Если кто-то забыл поссать или посрать, сделайте это прямо сейчас! – гаркнул стоящий спиной к противнику Первый центурион, – чтобы не опозорить звание моих солдат, гадёныши! И пусть хоть один из вас посмеет погибнуть от руки это рабского отребья! Клянусь Юпитером!, лично оправлюсь за ним в царство Плутона, притащу за ухо сюда назад, на землю и прикажу выпороть перед строем!

Готовящиеся к бою, подтягивающие доспехи, отборные головорезы довольно загоготали.

–Я надеюсь, что никому

из вас, недоумки вы эдакие, не надо напоминать о боевой тактике против тяжёлой конницы, – продолжил офицер удовлетворённый состоянием боевого духа, вверенного ему подразделения. Переставшие переминаться, посерьёзневшие тяжеловооружённые пехотинцы застыли стальными статуями заслышав топот надвигающейся конной лавы.

–Romam! – заорал с покрасневшим от натуги лицом молодой командир гвардейской центурии, разворачиваясь лицом к дакской коннице и опуская навстречу ей тяжелое короткое копьё.

–Vivamus! Vivamus! Vivamus, – кровожадно рявкнули за его спиной "римские волки".

—Я же говорил, что это демоны! – стоящий позади дакского царя парламентёр задыхался от злобного страха, – это не римляне! Римляне всегда сначала стараются договориться о мирном решении конфликта! Откупиться золотом, когда они слабее или потребовать выкуп, когда сильнее! А эти сразу!, сразу же отказались от переговоров!

Наблюдающий, за технично и спокойно-самоуверенно добивающими людей и животных, "перемолотого" ими трёхтысячного отряда конницы, римскими легионерами, не оборачиваясь к паникующему парламентёру, дакский царь процедил сквозь зубы:

–Не будь ты моим единокровным братом, приказал бы тебя повесить как труса и предателя… Но как такое возможно?! Это были мои лучшие всадники! Против пехотинцев! И ведь у них почти нет потерь! – помолчав, напряжённо разглядывая неспешно принимающую боевое построение центурию, стоящему рядом, держащему рог молодому, с едва пробивающейся бородкой воину:

–Труби безоговорочную капитуляцию!

Легко и молодо спешившийся с коня дакский царь снял с пояса длинный, богато украшенный меч и, держа его перед собой на вытянутых руках, направился к римским военноначальникам. Обойдя стоящего впереди Понтия Пилата, подошёл к здоровяку центуриону и, опустившись перед ним на одно колено, протянул ему Знак царской власти.

–Марк! Быть тебе императором! – захохотал нимало не оскорбившийся таким развитием событий легат.

–А почему бы и нет? – в тон своему командиру гоготнул центурион, оглянувшись на одобрительно посмеивающихся, признающих его безусловное превосходство офицеров легиона, решительно взял меч. Легко вытащив мелодично звенящий длинный, тяжёлый клинок и побалансировав им, положил на плечо окаменевшего в предчувствии смерти царя:

–Проверить каков он "в деле", а?… Как думаешь, Понтий?

Снисходительно наблюдающий за ним командующий лучшим легионом империи, отечески-иронично хмыкнул и пожал плечами.

–Да, да, да! – вывернулся откуда-то из-за спины легата плешивый казначей легиона, – руби!, руби! И тогда, согласно воинского устава и постановления римского сената о военных трофеях, этот меч из подарка пленного противника превратится в воинскую добычу и станет государственной собственностью!

Весь скривившийся, как от внезапно отрыгнувшейся желчи, центурион, завопил перекрывая хохот командного состава легиона:

–Блядь! Ну вот! Опять! Всегда ты весь кайф обломаешь!

Суетливо ёрзая рядом с недовольно вкладывающим меч в ножны Марком, казначей заверещал: