Рим. Роман о древнем городе
Шрифт:
Со своего склона Какус увидел лежавших на лугу быков, не обратив при этом внимания ни на пастуха, ни на девушку. И он и она находились там же, но не шевелились и в пятнистой тени деревьев были почти не видны.
Какус выбрал самого маленького бычка и бесшумно – ни один прутик не хрустнул у него под ногами – направился к нему. Ловкость, с которой он двигался, была поразительна для такого великана. Однако бычок каким-то образом почуял опасность. Он поднялся на ноги, встревоженно замычал и, увидев приближавшегося Какуса, попятился.
Какус не замешкался
Остальные быки зашевелились. У спящего пса дернулись уши, но он так и не проснулся.
Потиция, которая сама только что задремала, вздрогнула, открыла глаза и увидела чудовище не более чем в десяти шагах от себя. Охнув, она собралась было завизжать со всей мочи, но от страха у нее так перехватило дыхание, что ей не удалось выдавить из себя ни звука.
Девушка вскочила. Первым делом она подумала о том, чтобы разбудить погонщика, но для этого ей пришлось бы проскочить мимо страшилища. Не решившись на такое, она, не разбирая дороги, помчалась прочь от поселка, к пещере.
Ее движение привлекло внимание Какуса, который мигом устремился за ней. Ноги его, хоть и разной длины, были очень мощными, и в случае надобности он мог двигаться с огромной скоростью. На бегу его сопровождала жужжащая туча насекомых, которых привлекали покрывавшая уродливое тело запекшаяся кровь и прилипшие к коже кусочки гниющей плоти.
Потиции не повезло, она запнулась о корень и покатилась по земле. Похоже, старший Пинарий был прав: все нумены Румы встали на сторону чудовища и ополчились против людей. А она была глупа, поверив, будто с появлением чужеземца что-то может измениться к лучшему.
Ударившись о твердую, запекшуюся под солнцем землю, она схватилась за висевший на шее Фасцин и взмолилась о том, чтобы чудовище убило ее быстро. Однако намерения убивать ее у Какуса не было.
Пастух спал и видел во сне далекую землю своего детства. Ему снились солнечное сияние, теплые луга, мычащие быки и стрекот цикад.
Пробудился он мгновенно – один из быков стоял над ним, тычась в его щеку влажной, прохладной мордой. Буркнув что-то, пастух отер щеку тыльной стороной ладони и огляделся.
Причина беспокойства животного была очевидна: самый маленький бычок неподвижно валялся на траве в неестественной позе. Где же пес?
Пес тоже лежал в траве, свернувшись калачиком. На глазах у хозяина он широко зевнул, чуть приоткрыл глаза, но, ничуть не обеспокоившись, снова закрыл их и устроился поудобнее.
Погонщик выругался, вскочил на ноги и, услышав что-то очень похожее на сдавленный женский крик, устремился на звук.
Сперва он увидел над примятой травой тучу мошкары, потом рассмотрел под ней ритмично двигавшуюся вверх-вниз мощную волосатую спину. Не совсем понимая, кто перед ним – человек, животное или кто-то еще, – пастух стал перемещаться осторожнее. Он слышал женские стоны и заглушавшие
– Какус… Какус… Какус!..
И тут он снова услышал пронзительный женский крик – крик ужаса, от которого кровь стыла в жилах.
Но крик издал и пастух – то был грозный клич вызова. Широченная спина прекратила двигаться, а потом над высокой травой поднялась и уставилась на чужеземца безобразная, устрашающая физиономия.
– Какус! – негодующе выкрикнул ее обладатель и выпрямился в полный рост. То был мужчина или, по крайней мере, самец – огромный, торчавший между ног член не оставлял в этом сомнения. Где-то в траве жалобно всхлипывала женщина.
Пастух никогда не видел двуногого существа, не уступавшего ростом пуме. Этот же урод был заметно крупнее, а уж страшен так, что впору было передернуться от отвращения. Льва, шкура которого украшала его плечи, пастух убил голыми руками, но существо, стоявшее перед ним сейчас, казалось опаснее льва.
Однако пастух собрался с духом и издал еще один клич, вызывая чудовище на бой. В то же мгновение Какус с оглушительным ревом бросился на него и, навалившись с разбегу всей массой, сшиб наземь.
Ноздри пастуха наполнила нестерпимая вонь. Налетевшая вместе с чудовищем мошкара забивалась в рот, лезла в глаза и ноздри.
Но и прижатый Какусом к земле, он не прекращал борьбы. Его рука, судорожно шарившая вокруг в поисках чего-то, способного послужить оружием, ухватилась за палку. Размахнувшись как мог, он ударил чудовище по голове. Сотрясение прошло по его руке до плеча, сук сломался о крепкий череп, но в руке остался острый обломок, который пастух вонзил Какусу в бок.
Монстр взревел так, что человек чуть не оглох. Хлынувшая из раны горячая кровь потекла по руке, заставив пастуха выпустить палку, а ужасная тварь вскочила на ноги и отпрыгнула в сторону. Пастух, шатаясь, поднялся на ноги. Он видел, как его страшный враг вырвал из раны и отбросил обломок дерева. Но надежда на то, что полученный отпор заставит урода убежать, не оправдалась – Какус вновь бросился на него и опять сбил на землю, правда, на сей раз пастух вывернулся и мигом вскочил на ноги.
Приметив неподалеку в высокой траве камень размером с новорожденного теленка, он подскочил к нему, сам удивляясь своей силе, поднял валун обеими руками над головой и швырнул в Какуса.
Монстр ухитрился увернуться, но не вполне: камень задел его плечо, и он едва устоял на ногах. Но устояв, Какус подхватил с земли еще больший камень и швырнул его в пастуха. Тот отскочил, а тяжеленный валун, ударившись в ствол дуба, переломил его, как тростинку. Крона с шумом и треском рухнула на землю, стайка перепуганных птиц с пронзительными криками взметнулась в воздух.
Запыхавшийся пастух вдруг понял, что потерял противника из вида. Пока он растерянно гадал, что делать, его боевой дух ослаб. В следующий миг его обдало вонью, уши вновь наполнились жужжанием мух. Он развернулся, но страшные тиски лап чудовища сдавили его горло.