Римляне
Шрифт:
– Это он, – прошептал управляющий, чуть не подталкивая локтем хозяина, – выглядит странно, у него такие густые волосы. Почти белоснежные, а не соломенно-желтые. Они называют его Зигмундом или что-то в этом роде, но для меня это слишком. Я зову его Флавием. Волосы не рыжие, скорее серебристые на солнце. Мне кажется, этим пленникам всегда лучше давать простые латинские имена. Так у них не остается никакой надежды, и ими легче управлять. Кроме того…
– Замолчи!
– Прошу прощения, мой господин. Я только…
– Скажешь еще слово, – прошипел старик, – и я продам тебя, словно старую рухлядь. Дурак!
Все
Но может ли такая ваза остаться целой? Разве на этой совершенной спине не остались следы бича, а руки не осквернили следы цепей? Этот идиот управляющий! Баснословная ценность этого прекрасного раба, при условии его безупречного обучения, почти ослепила старика. Странно, но Феликсу еще ни разу не приходилось любоваться чем-то действительно совершенным, таким, чему нельзя найти сравнения. Этот юноша уникален, а обладание им делает человека необыкновенным, возвышает его над другими людьми. Как он высоко подпрыгивает в воздух, будто парит, и опускается на землю легко, словно перышко! А этот голос, настоящее серебро, только не хватает мастерства. Но сколько огня и страсти!
– Приведите танцора ко мне!
Старик не захотел досмотреть танец до конца, он не думал ни о чувствах своего нового приобретения, ни о других своих рабах, которые в страхе сидели на земле, каждую минуту ожидая свиста бича над головой по прихоти хозяина. Стражники схватили молодого человека. Пение прекратилось. Люди поднялись на ноги, дети заплакали. Старик холодно оглядел раба, подмечая в уме каждую деталь: борода едва-едва пробивается, легкая, словно пух, цвет лица будет очень хорош, когда сойдет грубый загар и если увлажнить кожу специальными маслами. Черты тонкие, но не без изящества, особенно в профиль. Голубые, взволнованные глаза. Родинка на левой щеке, ее можно замаскировать.
– Разденьте его и медленно поверните!
На теле ни одной отметины, к счастью для управляющего.
– Откройте ему рот!
Да, зубы белые и здоровые.
Старик знаком приказал стражникам вернуть юноше тунику и бесстрастно наблюдал, пока тот одевался. Богача удивило его необычное волнение, которое, казалось, уже привязало его к новому приобретению.
– Германец? – спросил старик, прикрывая волнение нарочитой грубостью тона. – Из какого племени?
– Эсты. – Странные голубые глаза смотрели с вызовом.
Один из стражников дернул юношу за ухо:
– Говори «господин», грязный раб! Отвечай уважительно!
– Оставьте
– Хатты. – Юноша развел руки в стороны, жестом показывая, что эти два племени жили далеко друг от друга. Оно и к лучшему!
– Очень хорошо. А чем ты занимался среди своих эстов? Музыкант?
Юноша смотрел на старика с недоумением. Очевидно, его познания в латинском языке были более чем скромными, и он то ли не понял вопроса, то ли подыскивал слова.
Старик медленно повторил:
– Кем ты был в своем племени?
– Я был воином! – Юноша гордо вскинул голову.
Старик удивился:
– Но ты же пел и танцевал!
Юноша презрительно пожал плечами:
– В нашем племени только воины.
– Гм… Что ж. А как насчет того, чтобы стать богатым и знаменитым? Больше никакой тяжелой работы, никаких наказаний, хорошая одежда, собственные рабы. – Старик тщетно пытался увидеть радость на лице юноши. – Я отвезу тебя в Рим, найму тебе учителей…
Юноша окинул взором сельские дома, заходящее солнце, примятую траву и своих товарищей по несчастью, грубых, грязных рабов. Он промолчал, снова пожал плечами и задержался взглядом на четырех германцах из чуждого ему племени, которые говорили на его родном языке.
– Я позабочусь, чтобы с ними хорошо обращались, – пообещал старик, – им будут давать легкую работу, поселят их в хорошем доме… Я отправлю их в Байи к своему садовнику. Тебя будут учить музыке, которой ты никогда и не слыхивал. Ты будешь жить так, как захочешь, будешь иметь все, что пожелаешь. Я дам тебе…
Но старик говорил напрасно. Молодой человек наморщил лоб, пытаясь подыскать нужное слово, и не обращал внимания на обещания старика. Какое-то мгновение хозяин ждал ответа своего раба. Наконец тот заговорил:
– В Рим? Я буду свободным?
– Чушь! – Старик внезапно обозлился. – Эй, ты! – Теперь он обращался к управляющему. – Я завтра уезжаю. Посадить его в повозку вместе с другими рабами. Как ты назвал его?
– Флавий, хорошее латинское имя. Если бы я знал, что господин…
– Флавий! Словно простого рыжего варвара! Так не пойдет. – Старик снова подумал о серебряной птице и с внезапной уверенностью сказал: – Я назову его Фениксом. Пусть ночью в тюрьме выучит свое новое имя. Надеюсь, он поймет, кто тут раб, а кто господин. Уведите его.
Так в жизнь старика нежданно-негаданно вошел Феникс. Нужно было найти учителей греческого, латыни, пения, музыки, классического танца, даже мифологии и стихосложения. Нужно было составить распорядок дня Феникса, отобрать рабов, которые будут делать ему массаж, одевать его, придавать его внешности более цивилизованные черты, обучать его манерам, следить за его диетой. Кроме того, старик был озабочен отзывами учителей и тем, как воспримет Феникс свою новую жизнь.
Но учителя были в восторге, а Фениксу новая жизнь, кажется, пришлась по душе. Вокруг было столько прекрасного и неизведанного, так много новой музыки, столько новых знаний, что Феникс совсем не ощущал себя игрушкой в руках богача. Он очертя голову бросился в омут музыки и танца, которые даже в цивилизованном мире не потеряли былой прелести и очарования.