Римлянин. Финал
Шрифт:
На самом деле, это не совсем лагерь для военнопленных. Скорее, это «лагерь для перевоспитания».
Таргус решил, что просто убить всех этих мятежников — это нерационально. Гораздо лучше будет осудить их на очень длительные сроки и устроить программу по сокращению срока за подтверждённые достижения.
Например, за полноценное овладение имперской латынью можно сократить срок на пять лет, а за чистую классическую латынь можно сократить срок ещё на семь лет. Освоение профессии из перечня — минус пять лет. Получение шестой категории — ещё минус пять лет. То есть, можно выйти из лагеря
В итоге, по плану Таргуса, он может получить около двухсот-трёхсот тысяч квалифицированных и романизированных специалистов, а слишком тупые и необучаемые отсидят все двадцать с лишним лет в этом лагере и всё это время не будут представлять опасность для общества.
Если система «перевоспитания» покажет свой результат, бывшая кайзеровская «Промзона» продолжит существовать и «перевоспитывать» сотни тысяч мятежников.
Устраивать в этом лагере какие-то экзистенциальные ужасы он не собирается — это не кара, а инвестиция. Что-то вроде интерната без выходных и отпусков, в котором организованы приемлемые условия жизни и образования. Да, это неволя, но зато самые умные смогут освободиться сравнительно быстро и после этого интегрироваться в римское общество.
Вдохновлялся Таргус сталинской системой исправительно-трудовых лагерей, в которых люди не только сидели, но и получали возможность получения профессиональной специальности, (1), а также имели возможность скостить себе срок ударным трудом.
Собственно, принципиально нового изобретать не пришлось, а бывшая «Промзона» стала идеальным местом для содержания заключённых — высокие стены, параноидальная система охраны, продуманный механизм доставки продовольствия и материалов извне, а также большое внутреннее пространство. Это замкнутый город, отличающийся от исправительно-трудовых лагерей лишь большей безопасностью…
«Возможно, нужно было догадаться до этого гораздо раньше — я бы построил минимум пару-тройку таких заведений в Шлезвиге…» — с досадой подумал Таргус.
— Процесс перевоспитания уже налаживается, — сообщила Зозим. — Обнаружилось несколько тысяч заключённых, уже владеющих имперской латынью — им уже сократили срок.
— Нужно свозить туда всех преступников из обеих империй, — произнёс Таргус. — Ты изучила планы этой «Промзоны»? Есть возможность для расширения?
— Есть, Ваше Императорское Величество, — подтвердила Зозим. — Пространства очень много, есть даже заложенные фундаменты для стены нового района.
— Замечательно, — кивнул император. — Я хочу, чтобы это место стало самым огромным лагерем перевоспитания, способным вместить до полутора миллионов человек. Мы будем отправлять туда всех мятежников, преступников и прочих неугодных — считаю, что от исключительно карательной модели правосудия необходимо перейти к карательно-реабилитационной модели.
В идеале, он хотел вызвать в обществе «моральную шизофрению»: с одной стороны, мятежники — это враги, но «перевоспитанные» мятежники интегрированы в общество и просто не могут считаться изгоями, так как владеют полезными профессиями и трудятся на благо империй.
Это смажет понятие морали, вызовет моральные надломы
— Концентрация мятежников за высокими стенами воспринята населением, скажем так, неоднозначно, — произнесла Зозим. — Ходят устойчивые слухи, что это места для истребления неугодных.
— Технически, это они и есть, — усмехнулся Таргус Виридиан. — Заходят немытые варвары, невоспитанные и малограмотные, а выходят римляне, вежливые и образованные. Всё, как и должно быть.
//Австрийские Нидерланды, крепость Намюр, 17 августа 1749 года//
Генерал-легат Хельмут Вебер стоял и ждал, пока переговорщики подойдут поближе.
Бастион Сен-Жиль, расположенный на северном берегу реки Самбра, уже «созрел». Трое суток обстрела осадной артиллерией, доставка которой на место потребовала недюжинных усилий всех сапёрно-инженерных когорт I-го легиона, и бастион превратился в швейцарский сыр, ненадолго уроненный в костёр.
Цитадель крепости ещё не взята — она расположена в самом лучшем месте, какое только можно придумать — на полуострове, образованном слиянием Самбры и Мёза. Но хуже всего то, что она стоит на господствующей высоте.
Это были основные причины, почему Вебер не стал брать её, а взял в осаду. Но, чтобы осада проходила без ненужных проблем, необходимо взять все бастионы, опоясывающие город и цитадель — этим и занимается сейчас легион.
Каждый бастион превращён в автономный форт, способный отражать атаки на 360 градусов, поэтому сложно брать штурмом даже бастионы…
Но если добавить в это уравнение достаточно осадной артиллерии, задача существенно упрощается и штурм превращается в рутину. Или в переговоры, как сейчас.
— Полковник Дирк ван Бастен, — представился командир бастионного гарнизона.
— Генерал-легат Хельмут Вебер, — представился Вебер в ответ.
— Прошу принять капитуляцию, — попросил ван Бастен. — Мы больше не способны сопротивляться, и надеемся на вашу милость.
— Я принимаю вашу капитуляцию, — кивнул Вебер. — Сложите оружие и выходите из бастиона в полном составе. Предупредите своих подчинённых, что мне приказано не щадить сопротивляющихся — если в ходе сдачи произойдут инциденты, правила приличия перестанут действовать и это будет иметь для вас всех летальные последствия.
Голландский полковник кивнул и отправился к бастиону.
Никаких сюрпризов не случилось — солдаты мятежников побросали винтовки в кучу перед полуобвалившимися вратами бастиона и сдались.
— Ещё четыре… — задумчиво произнёс Вебер.
Город уже взят, жители его напуганы и деморализованы, а вот крепость, видимо, намерена держаться до последнего.
Только вот снабжение отрезано, собственные запасы провианта и боеприпасов крепости ограничены, поэтому она обречена. Её даже необязательно брать штурмом, а достаточно просто обстреливать артиллерией, чтобы гарнизон не расслаблялся.