Римлянин. Финал
Шрифт:
От него поступают жалобы на острую нехватку кадров, сопротивление старой бюрократии, а также на проблемы, создаваемые остатками мятежников, не прекратившими борьбу после поражения аф Лингрена и заговорщиков.
«Он должен справиться», — подумал Таргус. — «Мятежники разобщены, лишены руководящего центра, а самое главное — у них больше нет даже тени признаков легитимности их действий».
Власть императора и императрицы признают во всей России, а все эти разобщённые отряды мятежников — это лишь временные трудности.
//Таврия,
На деревенском сходе собралась половина деревни — слушали старосту, вернувшегося из Феодосии.
— Так что вот такие вот дела, — вздохнул Белослав. — Сказали, чтоб не боялись и не сумневались мы, а хозяйство поднимали, работали — поборов пять лет не будет, а по крымчакам…
— Нет их боле и не буде, — ухмыльнулся Демид. — Это наша земля.
— Императора, — поправил его староста Белослав.
— Ну, он же нам её дал, так? — уточнил враз посерьёзневший Демид.
— Так, — кивнул староста. — Но никогда не забывай, что это дар императора. Он дал — он и забрать может. Лучше не гневить его и надеяться на его милость. Тем боле, его лехионы защищают нас от варваров, кочевников и басурманов!
Демид припомнил вчерашние новости — в корчме прошёл слух, будто басурманы попытались устроить несколько набегов на новые сёла близ Гезлёва. Легионеры сначала потопили их корабли, а потом гоняли выживших по всему берегу, пока все басурмане не передохли.
«С императором не забалуешь», — подумал он. — «Если он сказал, что его, то потом не заберёшь».
Поначалу Демид боялся свободы. Услышал, что император решил освободить всех крепостных, дескать, он правит свободной страной и рабства не потерпит, и подумал, что теперь им всем умирать голодной смертью — своего-то ничего нет, всё помещичье и земля в том числе.
Но оказалось, что у императора это не просто желание «быть добрым», а замысел. А вот когда до Демида довели этот замысел, он испугался по-настоящему.
Сказали, что в Таврию переселят и там землю дадут. А тут же крымчаки, басурмане и земля плохая. Если с плохой землёй он бы смирился, ну, жили бы впроголодь, но ничего, привыкшие, то вот отбиваться от крымчаков и турок — этого пережить не получится.
А потом оказалось, что нет никаких крымчаков, а басурмане боятся сходить на берега Таврии — тут их ждёт смерть от рук латинской немчуры…
Выходит, что здесь теперь безопасно, помещиков над головой нет, в полон никто не заберёт, если глупить не будешь, а с землёй можно как-нибудь справиться.
— А долго они нас будут защищать? — спросил Демид, который уже поверил в реальность, но жаждал полного удостоверения в ней.
— Да всегда, — ответил староста. — Тут их евокадов расселили, наделы у них, семьи. Ежели императору, всамделишно, на нашу участь всё одно, то уж
— Слыхал, — подтвердил Демид. — Ещё что слышал в Феодосии?
Их деревня, названная диковинным словом Милития, которое, как уже знал Демид, изучающий со своими детьми латынь, переводится как «солдатская деревня» или «Солдатское», находится на берегу моря, недалеко от Феодосии.
Назвали её так эвокаты из II-го императорского легиона «Феррата», осевшие здесь.
— Слушай, Белослав, — обратился Демид к старосте. — Что значит «Феррата»?
Староста задумался.
— Железный! — выкрикнул из толпы Иван, сын кузнеца Николая.
— Рот закрыл! — дал ему оплеуху кузнец.
— Да, железный, — согласно кивнул староста.
— Фер-рата… — проговорил Демид. — Видать, серьёзные вои…
Эвокаты в народном сходе не участвуют, так как им это не особо интересно — у них свой староста, свои уважаемые люди, поэтому существует будто бы две деревни в одной.
— Учите язык! — поднял указательный палец староста Болеслав. — В город поедете — можно к городскому голове прийти и показать, что выучил — эти дадут… Как их… мать-перемать… Э-э-э… О! Льхоты!
— А что такое льхоты? — нахмурилась Матрона, вдова, приехавшая в деревню пару седмиц назад.
Приезжает много людей — здесь нет таких, которые приехали целой деревней. Там система — набирают семьи из разных краёв, собирают обоз, дают подъёмные, снедь в дорогу, благословляют и отправляют.
— Это это самое… — замялся староста. — А! Вспомнил! Поборы можно на десять лет отложить — если нам пять лет не платить, то латынь освоишь и не будешь платить пятнадцать лет.
— Я освою, сын мой освоит или в семье моей все должны освоить? — осведомился кузнец Николай.
— Поборы же ты платишь? — усмехнулся староста.
— Я, — кивнул кузнец.
— Ну, значит, ты осваивать должен, — ответил Белослав. — А если вся семья освоит — там другая льхота. Деньги дают, вроде бы. Но не знаю — не запомнил.
— А нахрена ты тогда ездил?! — раздражённо спросил Демид.
— Я не за тем ехал! — ответил на это староста. — Я провиант и инструмент получал!
— А самого главного не спросил! — высказалась Матрона.
— Молчала бы, баба! — отмахнулся Белослав.
— Нет, — выступил вперёд кузнец Николай. — Баба по делу сказала, хоть и не просили! Надо все льхоты разузнать! Может у меня уже есть какие-нибудь льхоты, вон сын латынь освоил уже — как на родном говорит! Может, за это что положено? Если уж говорить о семье, то пусть они учат — я-то как-нибудь сам, мне работать надо.
Староста напряжённо задумался.
— Пущай едут Демид с Николаем, сами, раз недовольны! — наконец пришла ему в голову дельная мысль. — И бабу с собой заберите! Там ехать полдня!