Римская история в лицах
Шрифт:
«Здесь не бывает весны, венком цветочным увитой,
Здесь не увидишь в полях голые плечи жнецов,
Осень в этих местах не приносит кистей винограда, —
Холод безмерный всегда держится в этой земле.
15 Море оковано льдом, и в глубинах живущая рыба
Часто ходит в воде словно под крышей глухой.
Даже источники здесь дают соленую влагу, —
Сколько ни пей, от нее жажда сильнее томит.
Чахлых деревьев стволы возвышаются в поле открытом
20
Птиц голоса не слышны. Залетев из дальнего леса,
Разве, что в море одна пробует горло смочить.
Только печально полынь в степи топорщится голой, —
Горькая жатва ее этому месту под стать».
Книга 2– я Скорбных элегий целиком представляет собой упомянутое мной послание Августу, по существу дела — мольбу о помиловании. Вот обещанные фрагменты:
«О злополучный, не стань я жертвой недавних событий, —
Мне правосудье твое не угрожало ничем.
Случай меня погубил, и под первым натиском бури
В бездне морской потонул течи не знавший корабль.
100 Нет, не одною волной меня опрокинуло, — воды
Хлынули все на меня, ринулся весь океан.
О, для чего провинились глаза, увидевши нечто?
Как на себя я навлек, неосторожный, вину?
105 Раз невзначай увидал Актеон нагую Диану:
Дичью для собственных псов стал из-за этого он.
Значит, невольной вины не прощают всевышние людям,
Милости нет, коли бог даже случайно задет.
Ибо в горестный день, когда совершил я ошибку,
Рухнул пусть небольшой, но незапятнанный дом.
110...
Две погубили меня причины: стихи и оплошность,
Мне невозможно назвать эту вторую вину.
Я не таков, чтобы вновь бередить твои раны, о Цезарь!
Слишком довольно, что раз боль я тебе причинил.
210 Но остается упрек, что я непристойной поэмой
Как бы учителем стал прелюбодейной любви.
Значит, способен порой божественный ум обмануться
И со своей высоты малое не разглядеть.
...
На попеченье твоем и Рим, и законы, и нравы,
Коими жаждешь всех ты уподобить себе.
235 Отдых тебе не знаком, который даруешь народам,
Ибо ради него частые войны ведешь.
Буду ли я удивлен, что среди подобных занятий
Времени нет у тебя шалости наши читать?
Ах, когда бы ты мог на час оказаться свободным,
Знаю, в «Науке» моей ты не нашел бы вреда.
240 Книга моя, признаюсь, не отмечена строгостью важной
И недостойна тобой, принцепс, прочитанной быть.
Все же не стоит считать, что она, противно законам,
Римских женщин могла б низким вещам обучать.
Чтобы тебя убедить, кому предназначена книга,
245
«Прочь, от этих стихов, целомудренно-узкие ленты,
Прочь, расшитый подол, спущенный ниже колен!
О безопасной любви я пишу, о дозволенном блуде,
Нет за мною вины и преступления нет».
Еще два небольших фрагмента из «Скорбных элегий»:
Книга 5-я, элегия 12-я
«Здесь, где не водится книг, где никто меня слушать не станет,
Где не понять никому даже значения слов.
55 Всюду чуждая речь, звериные, дикие звуки,
Возгласы ужаса здесь слышны на каждом шагу.
Кажется, сам я уже вконец разучился латыни:
Знаю сарматский язык, с гетом [12] могу говорить.
Но не могу утаить: воздержанью суровому в ссылке
60 Не научилась еще тихая Муза моя.
Часто пишу я стихи, но их прочитавши, сжигаю.
Стынет кучкой золы плод упражнений моих.
Больше стихов не хочу, но пишу против собственной воли
65 И потому предаю все сочиненье огню.
Крошечной доле стихов, которые хитрость иль случай
Уберегли от огня, к вам удается дойти.
12
Народы, жившие на северо-западных берегах Черного моря и низовьях Дуная.
О, если б был поумней беззаботный учитель и прежде
Я догадался бы сжечь строчки «Науки» своей!»
Книга 3-я, элегия 3-я (написано жене во время болезни — чужою рукой)
«Если, однако, мой рок мне сужденные сроки исполнил
30 И подошел уже час ранней кончины моей, —
Ах, что стоило б вам над гибнущим сжалиться, боги,
Чтобы хотя б погребен был я в родимой земле.
...
Если б с телом у нас погибали также и души,
Если бы я весь, целиком, в пламени жадном исчез!
60 Но коль в пространство летит возвышенный, смерти не зная,
Дух наш и верно о том старец самосский учил,
Между сарматских теней появится римская, будет
Вечно скитаться средь них, варварским манам чужда.
65 Сделай, чтоб кости мои переправили в урне смиренной
В Рим, чтоб изгнанником мне и после смерти не быть.
Не запретят тебе: в Фивах сестра, потерявшая брата [13] ,
13
Антигона.