Римская рулетка
Шрифт:
Высунувшийся из двери кухни Апатий отчетливо разглядел, как странный посетитель полез куда-то под пройму жилета, потом бессильно уронил руку на столешницу, и в раскрывшейся ладони блеснул свет, который тускловатый огонек каганца может извлечь только из действительно ценного камня. Нимало не заботясь о времени и месте, желтоволосый то ли варвар, то ли поэт недоуменно таращился на сапфировый перстень, за который его с превеликим удовольствием зарезал бы в подворотне любой из праведных ветеранов.
– Эй, официант! – наконец глухо проговорил Дмитрий. Вернее, хотел произнести, а промычал нечто неразборчивое.
– Здесь, – словно эхо отозвался финикиец.
Бутыль
– Глотни, – посоветовал многоопытный Апатий, – полегчает. Где такой хитончик отхватил, поделись?
Санинспектор Хромин нацелился было ответить, но почувствовал, как в горле теснятся строки: «Там, где суровый Борей спорит за дождь с Аквилоном», и замычал, словно от сильной зубной боли.
– Ком-на-та, – произнес он в результате внутреннего борения аккуратно, чуть ли не по складам. – Сна жаждет тело мое.
– Как будем регистрироваться? – скучным голосом поинтересовался Апатий, подходя к очагу и выбирая уголек поострее. Осмотр мраморной дощечки, где среди угольных разводов красовались имена тех, кто съехал две недели назад, серьезно возмутил Апатия. – Фемистокл! – рявкнул он столь неожиданно что гость непременно поперхнулся бы вином, если бы уже рискнул отведать его.
Мальчик лет восьми появился неожиданно, он спал на вязанке хвороста у камина и совершенно сливался с нею. Тут же, однако, он вскочил на ноги и почтительно вытянулся перед содержателем заведения. В каждом его движении чувствовалось, что за уши и вихры он тут таскан неоднократно. Что поделать, такова судьба всех сыновей греческих невольников, захваченных в митридатовых войнах, отданных в услужение, совмещенное с обучением, в тайной родительской надежде, что на возрасте они будут взяты в богатые римские дома, а там, глядишь, и приглянутся какой-нибудь нетвердой в предрассудках матроне.
– Фемистокл! – внешне ласково, но со скрытым в голосе педагогическим металлом проговорил Апатий. – Не велел ли я тебе вытирать дощечку по утрам?
– Всенепременно! – ушло кося глазом на синеватый камушек на пальце единственного запоздалого клиента, отвечал мальчуган. И тут же почувствовал стальные финикийские пальцы на многострадальном левом ухе.
– Ты зенками-то не шуруй особенно, – процедил сквозь зубы Апатий. – Не твоего ума дело, понял? Подотрешь мрамор, спать не ложись, а подымись на второй этаж, чтобы гость худого не заподозрил, да по задней лестнице и выйди. От дождя рогожу возьми, я разрешаю, и – ноги в руки – на виллу к госпоже, понял ты меня? Скажи, Апатий кланяться велел и просит обратить внимание: «Над всей Италией безоблачное небо».
Мальчик одновременно с хозяином поглядел в окно, где увесистые капли плющились о слюдяные пластины, заставляя их вздрагивать и гудеть подобно барабану.
– Не твоего ума! – совсем уже домашним тоном добавил Апатий и, крутанув ухо еще разок, отпустил.
– За мальчишкой глаз да глаз нужен, – доверительно склонился он к Хромину, с трудом приходящему в себя после первого глотка.
Спиртной напиток оказался щедро сдобрен специями, словно специально, чтобы отбить исходные запах и вкус, и даже самый опытный и безразличный к разносолам пьянчуга, впервые отведав его в харчевне Апатия, на определенное время погружался в раздумья: что это нам такое дали?
– Ну да ребенка воспитанием не испортишь, как и ужин вином, не так ли, уважаемый? У вас ведь есть дети? – заискивал
– Холост, – немедленно заявил Хромин, радуясь возможности составлять предложения из одного слова. – Бездетный. Сирота. В командировку. Один.
– Ах! – Апатий умильно сложил руки на груди, прислушиваясь между делом, как хлопает дверь, ведущая с задней лестницы на улицу. – Если бы каждый посетитель взял у тебя урок риторики, уважаемый ты мой. Кратко, ясно и по делу! Ты представить не можешь, как каждый заштатный декан начинает рассказывать о себе в ответ на элементарный вопрос: все битвы перечислит, даже если и рядом его в них не было. А под конец еще и наорет: «Какое право вы имеете соваться в мое прошлое?!» А мне и не нужны твои подвиги, его подвиги. Можешь себе на мраморе в семейной усыпальнице высекать свои подвиги. Мне нужны имя, должность, место проживания… И, ради бога, спи, хоть не просыпайся совсем.
Апатий выжидательно вгляделся гостю в глаза, не опуская руки с угольком. Но тот, прикинув, как обозначить эквивалент своей настоящей профессии (в голову упорно лезло дурацкое «мздоимец Храма Саниты и Гигейи»), поднялся из-за стола, отставив подальше злополучную бутылку.
– Я холост! – настоятельно произнес он, решив вложить в эту фразу сразу все смыслы и эмоции.
И тут же рухнул на предупредительно подставленные руки финикийца. Трудно сейчас с уверенностью утверждать, содержало ли известное у всех гладиаторов, пропойц и кутил Рима «снадобье Апатия» наркотические препараты, или перец, сандал, корица, лавр и еще двадцать четыре составляющие этого сладковатого пойла сами по себе рождали такой эффект. Во всяком случае, вольноотпущенник утверждал, что рецепт вывезен им с далекой родины, умалчивая, правда, что там им пользуются преимущественно для лечения мулов.
Сначала мул, правда, бьется очень сильно, но зато потом делается как мраморный и летит, словно стрела варваров. Не могли этого отрицать и те, кто рискнул с похмелья, от любовной неудачи или полученной в бою раны испробовать состав на себе. С ног он валил гарантированно в течение двадцати минут на верные три-четыре часа. Просыпались вы с ясной головой, сильной жаждой и удивительно сильным либидо.
Спустившись со второго этажа, где разместился нежданный постоялец, Апатий прежде всего вытер лицевой мрамор начисто и сделал аккуратную запись. Если квестор уличит таверну в приеме незарегистрированного гостя, никакой перстень не поможет и хозяйка выполнит давнюю свою угрозу, кастрировав своего управляющего. Финикиец хмыкнул, припомнив, как при последнем служебном скандале умудрился привести пышущую гневом матрону в доброе расположение духа, когда на обещание расправы: «И клянусь Дианой девственной, еще одна история с настойкой белладонны, и я лично отсеку тебе все висящее, подлый раб», он почтительно ответил: «Чем сделаете меня куда более похожим на любимую госпожу». Госпожа ухмыльнулась, отчего сразу перестала выглядеть матроной, а стала похожа на нормальную девчонку лет двадцати с небольшим, прекратила орать и уехала на виллу трахаться с одним из своих консулов.
Апатий меланхолично вздохнул и разложил перед собой содержимое карманов костюма из необычайной ткани, а также небольшой образец, отпоротый от внутреннего кармана пиджака Дмитрия Хромина. Перстень он трогать не рискнул, а вот перерисовать знаки неизвестного алфавита из маленькой, в ладонь величиной, тетради с удивительно похоже изображающей желтоволосого миниатюрой на тончайшей гибкой, вроде китового уса, пластине полезно хотя бы и для самообразования. Вот теперь точно есть о чем составлять донесения. Кому, это мы решим позже.