Римская сага. Том V. За великой стеной
Шрифт:
В большом доме губернатора Сяо римлян держали в тех больших сараях, где они жили несколько лет назад, когда приезжали сюда вместе с сыном Чжи Чжи. Однажды Лаций увидел Годзю, который жил на окраине города и приехал узнать о новостях из столицы.
– Хэрэв та ромын амид уу? – с удивлением спросил старый проводник, увидев Лация сидящим у дверей на большом бревне. Заметив, что у того к щиколоткам прикованы два кольца и железный шар, Годзю подошёл ближе.
– Да, жив. Боги зачем-то оставили меня живым, – ответил Лаций. Ему самому было странно, что он до сих пор не умер. – Ты спасал меня столько раз в степи,
– Это всё твой чёрный круг, – Годзю показал на висевший поверх накидки амулет.
– Может быть, – безразлично пожал плечами он. – Ты теперь с ними? Почему они верят тебе? Ты же был у Чжи Чжи.
– Он убил моего сына.
– Да, ты говорил тогда. В Кангюе.
– Я боялся этого. Я знал, что такое может быть. И отправил второго сына в Чанъань.
– Теперь всё понятно, – протянул Лаций. – Твой сын помог тебе.
– Нет. Он даже не знает, что я здесь. Пока не знает. Он служит у губернатора центральной провинции. Наверное, он уже никогда не вернётся в степь. У него здесь другая жизнь…
Лаций понимал старика, который уже был таким старым, что морщины на его лице превратились в глубокие борозды, а в бороде совсем не было чёрных волос. Жизнь заканчивалась, и ему хотелось уважения и почёта. Они сидели друг напротив друга и разговаривали о прошлом. Рассказав Годзю о том, что их вместе с картинами будут показывать императору, Лаций услышал в ответ, что император не любит ни войну, ни двор, ни жену. Больше всего он любит своих наложниц, и две их них уже родили ему детей. Император мудрый и умный человек. Но его жена сильнее… Старик ещё долго рассказывал ему про нравы и обычаи империи Хань, презрительно отзываясь об их армии и военачальниках, которые больше думали о деньгах и доходах своих семей, чем службе. За один вечер Лаций услышал столько, сколько не смог бы, наверное, узнать, прожив здесь даже половину своей жизни. Но многое было ему понятно и так: жизнь римской аристократии не сильно отличалась от жизни губернаторов в провинциях, не говоря уже о столице империи.
Чоу вернулась через десять дней. В тот вечер доме губернатора долго горели ночные светильники, и слуги допоздна не ложились спать, ожидая приказов хозяина и его гостей. На следующий день римлян стали готовить к переходу к столице империи. Сборы были нехитрыми, и уже к середине дня всё было готово. Большая вереница людей и повозок вышла за стены города. Там все остановились, ожидая губернатора. В это время к Лацию подошли два стражника и отвели его к небольшим носилкам у самой стены. Оставив его одного, они отошли в сторону.
– Подойди, – неожиданно для себя услышал он голос Чоу Ли. Покачав головой от удивления, он приблизился.
– Какая ты стала недоступная! – в его голосе слышалась ирония. – Может, возьмёшь меня к себе внутрь? Я же был твоим хозяином. Ты это помнишь?
– Помню. Это было раньше. Сейчас ты… пленник.
– Ну, да. И что ты хочешь?
– Мне нужна твоя помощь.
– Помощь? – опешил он. – Помощь от пленника? Ты шутишь?
– Послушай, всё может кончиться очень плохо, – и Чоу Ли рассказала ему, что ездила в столицу к сестре. С ней были гонцы от Чэнь Тана. Они передали императору голову Чжи Чжи. Но император не принял её и отказался простить Тана. Императорский совет до сих пор спорит, что делать с Чэнь Таном и губернатором Сяо –
– Ничего не понимаю. Что ты хочешь от меня? – не понял Лаций.
– Если император не простит Тана и Сяо, их казнят. После этого убьют их родных и близких вместе с их семьями до третьего колена. Это значит, что убьют Бао Ши и мою сестру. Она – его жена! Понимаешь? И… наверное, меня тоже…
– Как всё сложно, – покачал головой он. – Понял, что убьют всех.
– Да, так, – с отчаянием произнесла Чоу.
– Понятно. И что же ты хочешь от меня? – повторил он свой вопрос.
Чоу сама не знала что. Она только хотела, чтобы не пострадала её сестра. Ей казалось, что если император придёт посмотреть на картины, тогда он сжалится и простит Чэнь Тана и губернатора Сяо.
– Сделай так, чтобы императору всё понравилось! – с жаром произнесла она. Лаций долго пытался объяснить ей, что это невозможно, что просто глупо что-то требовать от него, закованного в цепи раба, но Чоу умоляла, и чтобы прекратить этот бессмысленный разговор, он согласился. Тогда она стала рассказывать ему о дворе императора и всех важных чиновниках. Он почти не слушал её, давно отчаявшись запомнить все имена и отношения, пока она не вспомнила о любимых наложницах императора.
– Стой! Твоя сестра может поговорить с этими наложницами?
– Да.
– Тогда пусть расскажет им что-нибудь интересное про римлян… Надо, чтобы они пришли посмотреть. Обязательно! Тогда они расскажут это всем. Потом передадут императору, и тот может прийти. Согласна?
– Я думаю… Это сложно. Но я поняла, что ты хочешь. Я должна поговорить с сестрой.
– Поговори, поговори. Ещё нужны будут музыканты. Как у Чжи Чжи. Помнишь, слепой Павел пел с ними?
– Да.
– Вот такие с таким струнами и литаврами. Надо, чтобы они хорошо играли. Попробуем удивить их песнями.
Но мне тоже кое-что надо.
– Что? – напряглась Чоу.
– Ты говорила, что знаешь путь на юг, к большому морю. Поможешь мне добраться туда? Я хочу уплыть в Индию или дальше, – он ждал, пока она обдумает его слова.
– Ты… ты… тебя могут убить прямо завтра или сослать на соляные озёра… Я не могу обещать.
– Если император накажет губернатора Сяо, ты ничего не сможешь обещать. Если он простит Сяо, всё будет по-другому. Так?
– Так, – вынуждена была согласиться она.
– Тогда ты не допустишь, чтобы меня продали на соляные озёра и поможешь мне добраться до моря. Купишь меня, в конце концов, как раба, и отвезёшь туда сама! – предложил Лаций. Он не видел и не слышал её, но чувствовал, что Чоу очень волнуется. Надо было подождать и дать ей всё взвесить.
– Если генерала Тана и губернатора Сяо простят, я сделаю это! – наконец, прозвучал твёрдый и решительный ответ. Лаций снова вздохнул, но теперь уже с облегчением. Ему хотелось верить, что боги помогут ему, и Чоу Ли не забудет своего обещания. В это время раздался сигнал к движению, стражники отвели его обратно, и длинная вереница ханьцев, повозок и пленных римлян двинулась по пыльной дороге в направлении столицы империи. Только носилки Чоу Ли развернулись к воротам и медленно направились обратно в город.