Римские войны. Под знаком Марса
Шрифт:
Как мы видим, даже достигнув высшей военной власти, Марий не забыл ни своих солдатских привычек, ни уроков, полученных от Сципиона Эмилиана под Нуманцией. Но понять душу простого солдата он умел, пожалуй, даже лучше, чем его знаменитый наставник. Недаром Мария называли «солдатским императором»: таким он был не только потому, что поднялся до ранга командующего из рядовых, но и по образу своих действий и мыслей.
Луций Корнелий Сулла
Бдительность, проявленная Марием при этом переходе, оказалась совсем не лишней. Римская колонна еще раз подверглась опасному нападению, но оно было успешно отбито. В этом бою особенно отличился молодой офицер по имени Луций Корнелий Сулла, который служил в штабе Мария квестором [30] . Несмотря на то, что он был изнеженным и прекрасно образованным аристократом, Сулла снискал всеобщую любовь своей общительностью и храбростью. Именно с ним захотел вести переговоры о мире мавританский царь Бокх, решивший предать своего зятя и стать союзником Рима. Бокх тщательно скрывал свои намерения или продолжал колебаться, поэтому поездка в его ставку была очень опасным предприятием. Но Сулла с готовностью взялся
30
Квестор – офицер, который в штабе полководца ведал денежными делами, выплатой жалованья, продажей добычи, снабжением, но мог выполнять и различные боевые поручения командующего.
Так, говоря словами одного римского историка, «царь, изощренный в обмане, обманом и был пленен». Это означало конец семилетней войны. Марий вернулся в Рим и справил триумф, проведя в шествии нумидийского царя, закованного в цепи, и двух его сыновей. Спустя несколько дней Югурта был задушен в подземной тюрьме на Капитолии. Марий стал самым популярным человеком в Риме, но славу окончания тяжелой войны ему пришлось разделить с Суллой. Это сильно задело честолюбивого полководца и явилось одной из причин той непримиримой вражды между ним и молодым аристократом, которая позже привела к первой гражданской войне, чуть было не погубившей Рим в начале 80-х гг. I в. до н. э.
Еще до возвращения из Африки Марий на гребне славы был вторично избран консулом (104 г. до н. э.), несмотря на то, что закон запрещал избирать кандидата, если его нет в Риме и если не прошел положенный срок – 10 лет – со времени предыдущего консульства. Отступить от закона римлян заставила не только огромная популярность победителя Югурты, но прежде всего чрезвычайная угроза, отразить которую, по мнению римских граждан, мог только Марий. На этот раз опасность надвигалась на Рим и Италию с севера.
Почти в то же время, когда началась война в Нумидии, к северным границам римских владений подошли страшные полчища не известных прежде варваров. Неисчислимой ордой пришли они из Северной Германии, откуда-то с берегов Балтийского или Северного моря и, подобно лавине, докатились до Альпийских гор в поисках новых мест для поселения. Вместе с мужчинами-воинами на покрытых кожей повозках ехали женщины и дети. Повозки служили им жилищем, а поставленные в круг они образовывали укрепленный лагерь. Переселенцы называли себя кимврами – «борцами»; греки и римляне переводили это название словом «разбойники». В их продвижении на юг к кимврам присоединилось и другое германское племя – тевтоны. Принимали они в свою орду и кельтских воинов. Все в облике, обычаях и нравах этих племен поражало римлян. Переселенцы отличались высоким ростом и огромной силой. У них были светло-голубые глаза и белокурые волосы. В пищу варвары нередко употребляли сырое мясо. Вождями они выбирали самых высоких и самых храбрых бойцов. Вооружением и боевыми приемами кимвры мало отличались от кельтов. Они были не знакомы с военной стратегией и дисциплиной, зато, как подчеркивает Плутарх, «перед их отвагой и дерзостью нельзя было устоять, а в битве быстротой и силой они были подобны огню, так что натиска их никто не выдерживал и все, на кого они нападали, становились их добычей». Смерть на поле боя считалась у них наивысшим почетом. В опасных битвах воины, стоявшие в переднем ряду, привязывали себя друг к другу веревками, продевая их в свои пояса. Рабы и добыча мало интересовали германцев – они стремились прославиться боевыми подвигами и добыть земли для поселения. Одержав победу, кимвры приносили в жертву своим богам всю захваченную добычу. Пленных вешали на месте или оставляли для жертвоприношений, которые совершались седовласыми жрицами-прорицательницами, одетыми в белые одежды. По крови и внутренностям зарезанных пленников жрицы совершали свои гадания.
Древнегерманский воин
В 113 г. до н. э. полчища кимвров подошли к проходам в северо-восточных Альпах и заняли земли дружественного Риму местного племени. Однако по требованию римского консула Папирия Карбона, выступившего навстречу им с большим войском, они удалились, не оказав сопротивления, так как были наслышаны о могуществе римлян. Консулу этого, однако, показалось мало. Проводники, которых он дал пришельцам, чтобы проводить до границы, получили тайный приказ – вывести кимвров к засаде, устроенной римским полководцем. Карбон, жаждавший легкой победы, дорого заплатил за свое вероломство. Разъяренные варвары едва не уничтожили все римское войско: от полного истребления его спасла только сильная гроза, положившая конец битве. Кимвры, тем не менее, нападать на Италию не стали, но ушли на левый берег Рейна. Через несколько лет ситуация повторилась. Варвары появились на этот раз в Южной Галлии и просили у римлян дать им здесь земли для поселения. Вместо ответа германцы подверглись нападению. Но римское войско вновь было разгромлено и даже потеряло лагерь. Впрочем, кимвры не воспользовались своим успехом. Отправив послов в сенат, чтобы повторить свою просьбу, они занялись покорением южно-галльских племен.
Неудачи римлян на этом не закончились. Два года спустя римская армия потерпела новое сокрушительное поражение от кельтского племени тигуринов. Причем в этом сражении вместе с большей частью войска погиб и сам консул. Тем римлянам, которые уцелели во время побоища, пришлось, чтобы сохранить жизнь, выдать врагу заложников, половину обоза и пройти под ярмом. С огромным напряжением сил римские власти смогли собрать новые войска для обороны Нарбонской Галлии [31] , которая оказалась совершенно беззащитной от повторного вторжения германских полчищ. Это вторжение не заставило себя ждать и закончилось оно для римлян настоящей катастрофой, которая по своим масштабам превзошла даже столь памятную битву при Каннах. В октябре 105 г. до н. э. у города Араузиона (современный Оранж на юге Франции) на левом берегу Родана две римские армии потерпели сокрушительный разгром от кимвров и тевтонов. Одной из армий командовал консул Гней Манлий Максим, не блиставший, мягко говоря, военными дарованиями. Во главе второй стоял проконсул Сервилий Цепион, который превосходил Манлия знатностью, но был столь же бездарным военачальником. Римские командующие терпеть не могли друг друга и даже перед лицом грозного врага не желали примириться и действовать согласованно. Прибыв по приказу консула к Араузиону, Цепион расположился со своим войском в отдельном лагере. Опасаясь, что честь покорения неприятеля достанется Манлию, Цепион поспешил первым завязать битву. Но его армия была наголову разбита, а следом за ней кимвры полностью уничтожили и войско консула. Оба римских лагеря были захвачены.
31
Так по городу Нарбонну называлась римская провинция, образованная в Южной Галлии.
Битва римлян с варварами
Италия осталась совершенно незащищенной и трепетала от страха. Римляне с ужасом вспоминали о галльском нашествии 390 г. до н. э., о сожжении Рима, о Каннах. Стало ясно, что теперь, как и тогда, предстоит сражаться за само существование Римского государства, а не ради славы. Смертельная опасность, нависшая над Римом, потребовала самых решительных действий. К счастью для римлян, кимвры после своей оглушительной победы не двинулись сразу на Италию, но, опустошив все местности между Роданом и Пиренеями, ушли на запад в Испанию. Это неожиданное решение варваров дало римлянам время, чтобы прийти в себя и предпринять энергичные меры для восстановления военных сил. Римские власти со всех италиков, способных носить оружие, взяли клятву, что они не покинут Италию. Капитанам кораблей запретили брать на борт мужчин призывного возраста. Проконсула Цепиона, главного виновника поражения, лишили военной власти и изгнали из сената, а имущество его отобрали в казну – такое наказание применили впервые со времени изгнания из Рима последнего царя. Позже и Цепион, и Манлий были приговорены к изгнанию из Рима. Критическое положение заставило римский народ отступить от обычаев и законов. Марий не только был избран в консулы заочно и во второй раз, но еще и в течение пяти лет подряд (104-100 гг. до н. э.) избирался на высшую должность, пользуясь фактически неограниченной властью. И Марий полностью оправдал доверие и надежды сограждан, которые в нем одном видели спасителя отечества и не желали идти в бой под началом какого-либо другого полководца.
Приняв командование в 104 г. до н. э., Марий набрал многочисленные войска из граждан (в том числе из пролетариев) и союзников и прибыл во главе их в Южную Галлию. Он в полной мере воспользовался той передышкой, которую предоставил уход кимвров за Пиренеи. Марий смог продолжить начатые преобразования в военной организации, но первым делом восстановил боевой дух и дисциплину в войсках, которые после серии ужасных поражений буквально трепетали от одного только имени германцев. По примеру Сципиона Эмилиана, он закалял войско, заставляя солдат много бегать, совершать длинные переходы и нести на себе свою поклажу. Именно тогда, скорее всего, людей трудолюбивых, с готовностью исполнявших все приказания, и стали называть «Мариевыми мулами». Чтобы облегчить подвоз припасов по Родану и не допустить праздности в войсках, Марий приказал солдатам прорыть глубокий канал в обход занесенного илом и песком речного устья. С одинаковой строгостью и беспристрастностью Марий взыскивал за проступки, совершенные и знатными командирами, и простыми солдатами. По словам Плутарха, «суровость, с какой он управлял, и неумолимость, с какой налагал наказания, представлялись теперь воинам, которых он отучил от нарушений дисциплины и неповиновения, справедливыми и полезными, а спустя недолгое время, привыкнув к его неукротимому нраву, грубому голосу и мрачному виду, они даже стали говорить, что все это страшно не им, а врагам».
Поэтому, когда в 102 г. до н. э. кимвры и тевтоны, вместе с присоединившимися к ним гельветами и некоторыми другими галльскими племенами, вновь появились в Галлии, армия Мария готова была достойно встретить их и на деле доказать превосходство римского оружия и дисциплины. На сей раз варвары решили вторгнуться непосредственно в Италию, разделившись на две части. Кимвры направились через Рейн к восточным альпийским перевалам, а тевтоны и кельтское племя амбронов двинулись в Нарабонскую Галлию к проходам, ведущим прямо в Северную Италию. На пути тевтонов и расположился Марий, разместив свои войска в сильно укрепленном лагере при впадении реки Изеры в Родан. Бесчисленная, страшная своей дикостью орда заполнила огромную равнину перед римскими укреплениями. Варвары, по своему обычаю, стали вызывать римлян на битву. «Однако, – как пишет Плутарх, – Марий пренебрег вызовом и удерживал воинов в лагере, а слишком уж горячих, рвавшихся в бой и делавших далекие вылазки, резко порицал, называя предателями; ведь сейчас главное не справить триумф или воздвигнуть трофей [32] , но отвратить эту грозовую тучу... и спасти Италию. Так Марий говорил каждому из военных трибунов и прочим командирам, солдат же группами выстраивал на валу и заставлял смотреть на врагов, желая приучить римлян к виду и страшному, грубому голосу варваров, познакомить их с оружием и боевыми приемами противника и тем самым добиться, чтобы солдаты постепенно привыкли к зрелищу, прежде пугавшему их. Марий вообще полагал, что новизна прибавляет много напрасных страхов, а привычка уменьшит робость даже перед тем, что действительно страшно. И в самом деле, не только привычка смотреть на варваров день ото дня утишала смятение, но и угрозы и несносная наглость врагов, грабивших все вокруг и даже осмеливавшихся нападать на стены лагеря, разжигали мужество римлян и воспламеняли их душу».
32
Трофей – знак победы, сооружаемый победителем на поле битвы. Он состоял из сложенного в кучу или подвешенного на столб оружия, отнятого у неприятеля.
Все попытки врагов штурмом взять римский лагерь были отбиты. Дикая отвага варваров оказалась бессильна против римских укреплений и выдержки. Понеся потери, тевтоны решили просто пройти мимо лагеря и двинуться прямиком в Италию. Лишь теперь, когда варвары длинной вереницей проходили перед лагерными стенами, римляне ясно увидели, сколь многочисленны их враги. Чтобы вся орда миновала римский лагерь, потребовалось целых шесть дней! Проходя под самым валом, тевтоны с наглым смехом спрашивали римских солдат, не желают ли они что-нибудь передать своим женам, которых они, тевтоны, скоро увидят в Риме. Горько и обидно было слышать эти насмешки римлянам. Но Мария ничто не могло вывести из себя. Для него величие полководца заключалось не в дерзкой отваге, но в выдержке, позволяющей выбрать удобное время и место для сражения. Точно так же он вел себя и много лет спустя, командуя войском во время тяжелой и опасной войны с восставшими италийскими союзниками Рима. Окруженный врагами, он не поддался гневу, когда они вызывали его на бой и насмехались над ним. Рассказывают, что неприятельский полководец сам обратился к нему: «Если ты великий полководец, Марий, выйди и сразись со мной». На это Марий ответил: «Если ты сам великий полководец, то заставь меня сразиться с тобой против моей воли».