Ринг за колючей проволокой
Шрифт:
Шуберт молча кивнул.
Захлебываясь от гнева, рапортфюрер снова орал в микрофон:
– Больница, слушай! Больница, слушай! Немедленно доставить труп Кушнир-Кушнарева в гестапо.
Говен сидел за своим столом, сжав виски ладонями. Труп царского генерала могут вскрыть. Станет ясна причина смерти. Черт возьми, из-за этого вшивого агента может завариться каша! И больше всех достанется мне… Моя диссертация… Карьера… Имение… Все вылетит в трубу!
Майор Говен, продолжая нервничать, неотрывно следил за движением минутной стрелки настольных часов. Минуты кажутся вечностью. Говен тревожно
Наконец раздался телефонный звонок. Говен судорожно схватил трубку и услышал хрипловатый голос начальника крематория:
– Герр майор, докладывает старший фельдфебель Гельбиг. Ваш приказ выполнен! Труп сожжен.
Майор СС Говен поднялся со стула. В кабинете раздался его громкий смех.
– Ха-ха-ха!.. Гестаповцы опоздали!..
Через минуту он любезно разговаривал с начальником гестапо:
– Слушай, Губерт, дружище, ты немного опоздал. Кушнир-Кушнарева нет. Эти остолопы из крематория уже сожгли его. Надо было раньше. Сожжен, и ничего не поделаешь.
На этот раз майор СС Говен говорил правду.
Глава тридцатая
Глубокой мартовской ночью взвыли сирены, захлопали выстрелы. Сонных узников палками поднимали с жестких постелей и гнали на аппель-плац. Андрей вместе с другими, поеживаясь от холода, спешил на центральную площадь.
– Сами не спят, гады, и другим не дают…
Заключенные быстро заполняли площадь. Шли молча. Многие чертыхались, скрывая радость: ночная тревога – это побег! Кто-то вырвался из клетки концлагеря! Счастливого пути, неизвестный товарищ!
Дежурный эсэсовец брызжет слюной в микрофон, и его хриплый голос разносится по Бухенвальду:
– …Администрация лагеря примет все меры к тому, чтобы навести порядок. Тот, кто не желает подчиняться железному порядку, пойдет в «люфт». Отныне и навсегда устанавливается система заложников. За каждого, кто вздумает бежать, будут отвечать его товарищи. Ибо они, зная о побеге, своевременно не информируют администрацию и таким образом являются косвенными соучастниками совершения побега. И если сегодняшние беглецы не будут обнаружены, тогда…
В конце длинной речи эсэсовца Андрей узнал – совершен групповой побег. Бежали пятнадцать человек. Среди перечисленных номеров и номер Ивана Пархоменко. Они сделали подкоп и ушли.
У Андрея захватило дыхание. Как бы он хотел быть с ними!
Пошел мелкий дождь. Холодные капли падали на разгоряченные головы, стекали струйками за спину. Одежда постепенно намокала. Узники жмутся плотнее друг к другу, пытаясь согреться.
– Теперь настоимся, – вздыхает киевлянин.
Время идет медленно. Блокфюреры зверствуют. Они мечутся, наводят равнение ударами палок. А до рассвета еще далеко.
Наступило хмурое утро. Мелко моросит дождь. Узники промокли до костей. В распахнутые ворота въехала крытая грузовая автомашина. В кузове толпятся автоматчики.
Беглецы пойманы!
У Андрея похолодело в груди. Он приподнимается на цыпочках и поверх голов товарищей видит: мордастые эсэсовцы сбрасывают трупы на землю. Десятки тысяч узников притихли. Только гремят барабаны, да в микрофон визжит самодовольный фашист:
– …Такая участь ожидает каждого, кто осмелится
Надрывно гремят барабаны. Раздается команда Макса Шуберта. Кричат блокфюреры. Взмахивают палками надсмотрщики. Для устрашения и в назидание заключенных побарачно, команду за командой прогоняют мимо растерзанных беглецов. Смотрите и трепещите!
Первыми идут французы. Поравнявшись с теми, кто отважился попытать счастья и вырваться на свободу, они, как по команде, вскидывают руку. Они отдают воинскую честь героям.
Злоба перекосила лицо рапортфюрера. Эсэсовцы и надсмотрщики, взмахнув палками и плетками, бросились в гущу колонны. Но никакие удары не могли сломить дух солидарности, силу дружбы.
Узники колонна за колонной проходят перед изуродованными трупами смельчаков. Люди идут тихо, в скорбном молчании. Прощайте, дорогие товарищи. Придет время – мы за все отомстим палачам.
Андрей вместе со своими друзьями всматривается в лица смельчаков. Где же Иван? Лица изуродованы до неузнаваемости.
Андрей замедляет шаги, ищет взглядом Пархоменко. Но его почему-то нет. Не может быть… Он вспоминает, что у Ивана было изуродовано ухо. Андрей еще раз внимательно просматривает убитых. У всех уши целые. Значит, Ивана среди этих нет! Он жив! Он ушел! А это – это другие. Их вместо тех…
Весь день только и говорили о групповом побеге. По заданию подпольного интернационального антифашистского центра активисты вели разъяснительную работу среди заключенных. Они вступали в разговор и разоблачали «хитрость» эсэсовцев. Концлагерь походил на растревоженный улей.
Удачный побег Ивана Пархоменко и его группы потряс Андрея. Он целыми ночами напролет лежал с закрытыми глазами и думал, думал. Бежать. Бежать этой весной. Во что бы то ни стало!
Как же так? Иван Пархоменко, близкий человек, который был добрым наставником Андрея в Бухенвальде, не только не предложил Андрею участвовать в побеге, но даже не сказал о том, что побег готовится. Не пришел и проститься. А бежал Иван не один. Группа. Подпольный центр, конечно, знал и помогал им. Это факт! Видимо, готовятся к побегу и другие группы. Это тоже факт! А ему, Андрею, никто из подпольного центра не намекнул об этом. О нем забыли. Конечно, забыли! Кто он такой, чтобы о нем заботились? А сколько таких, как он? В одном только Бухенвальде их насчитываются тысячи. Десятки тысяч. И каждый из них рвется на свободу. Попробуй тут организовывать побеги!
Размышляя, Андрей понял, что, как ни старайся, всех в побег не снарядишь. Тут другой подход требуется. Массовый. Массовые выступления, чтоб всем сразу. Восстание!
При этой мысли Андрей оживился. Восстание! Вот тогда б дали и эсэсовцам, и зеленым. Боксер мысленно представил себя в первых рядах штурмующих эсэсовские укрепления. Горят склады, дым окутал административный городок. В проволоке проделаны проходы. Везде бой. Он с группой товарищей захватывает главные ворота – браму, влезает на башню, срывает немецкий флаг и на его место водружает красное знамя. Бухенвальд свободен!..