Ринг за колючей проволокой
Шрифт:
На этом радужное воображение обрывалось. Восстание? А где оружие? С пустыми руками на пулеметные вышки не полезешь. Еще нужна военная организация. Чтобы как в армии – батальоны, роты, взводы. У каждого свое задание. Своя цель. Тогда б, конечно, еще можно попытать счастья…
И сколько Андрей ни думал, он, как в заколдованном кругу, приходил к одному решению: надо думать о себе самом. Надо начинать готовиться к побегу. Кто он такой, чтоб о нем думали другие, находящиеся в таких же условиях? Чем он заслужил такие заботы? Чем он лучше других? То-то и оно. И выходит, просто-напросто он не имеет права требовать
И Андрей решил поговорить с Батыром. В трудные минуты он всегда советовался с Иваном Ивановичем или с ферганцем. С подполковником встретиться ему не удалось, а Каримов долго и внимательно выслушивал исповедь Андрея. Потом спросил:
– А как же бокс?
– Никак, – разозлился Андрей. – И выступать больше не буду! Я хочу настоящей борьбы. Понимаешь, настоящей!
– А бокс что – не настоящая? – в сузившихся глазах Каримова прыгали насмешливые искорки.
Андрей удивленно посмотрел на ферганца: что, мол, за глупый вопрос задаешь?
– Слушай, земляк, – Каримов начал говорить по-узбекски. – У нас в Фергане есть пословица: «Дурная мысль хуже змеи – она укусит даже сидящего на верблюде». Не надо горячиться. Надо серьезно подумать. О твоем желании совершить побег я доложу центру. Если сочтут нужным и возможным…
– А если не сочтут?
– Молодой, горячий, – Батыр покачал головой. – А знаешь ли ты, шайтан, что ради тебя десятки людей рискуют своими жизнями?
– Ну, уж рискуют? – недоверчиво протянул Андрей.
– Да, рискуют. Рискуют по указанию центра, чтоб тебе достать лишнюю пайку хлеба, чашку похлебки, кусочек сахара. Они сами не едят, тебе отдают. Рискуют наши товарищи, которые сидят в канцелярии, оберегая твою личную карточку. А то б ты давно уже зашагал к третьему окошку и вылетел в трубу, в «люфт». Ты у фрицев на примете. Рисковали и те, кто помог тебе выбраться из команды штрафников, держал в госпитале, устраивал на эту легкую работу. Ты думаешь, что это все так, за твои красивые глаза?
Андрей опустил голову.
– И теперь, когда на тебя возлагается большая надежда, ты хочешь бежать. Так не годится, друг. Бежать легче, чем бороться. Ты пока здесь нужен. Даже не представляешь, как нужен! Это не просто бокс.
Андрея не удовлетворил этот разговор. Конечно, в словах Каримова была правда. Бурзенко во всем с ним согласен. Даже как-то на душе стало приятно, с ним говорили, как в армии: строго, требовательно, серьезно. Вместе с тем в словах ферганца Андрей ясно чувствовал какую-то недосказанность. Тот что-то недоговаривал. И Андрей, оставаясь при своем мнении, решил еще поговорить с Иваном Ивановичем.
Глава тридцать первая
Узники спят. Ночь на исходе. Степан Бакланов, крадучись, возвратился в свой барак. Проклятое оружейное масло, хуже дегтя. Степан сладко потягивается и снова сует руки под струю. Чернота, которую оставляют на пальцах и ладони промасленные части пистолетов, отмывается с трудом. Вода холодная, и мыло почти не мылится, скользит в руках, не удержишь.
На душе радостно. Еще бы! Пять новеньких «вальтеров» прибавятся
У каждого пистолета, у каждой даже самой маленькой его части героическая биография, трудная судьба, путь, полный драматизма и мужества. Сколько отваги и изобретательности проявляют подпольщики, антифашисты разных стран, чтоб под носом у эсэсовцев, в цехах военного завода «Густлов-верке», расположенного рядом с Бухенвальдом, рискуя своей жизнью, сделать лишние детали пистолетов, лежащих сейчас перед Степаном. Охранники и надсмотрищики зорко следят за каждым шагом заключенных, мастера ведут строгий учет каждому кусочку металла, каждой изготовленной части.
Уполномоченный центра Леонид Орлов стал форарбайтером в пистолетном сборочном цехе, «правой рукой» известного нацистского оружейника Вицмана, того самого, который изготовлял именные пистолеты Гитлеру, Гиммлеру, Геббельсу и Кальтербруннеру. Товарищи предупреждали Орлова: смотри, будь осторожен, такого мастера не проведешь! Но советский патриот, будучи прекрасным специалистом, сумел завоевать доверие крупного фашистского оружейника и за его спиной развернул подрывную работу. Орлов поставлял самую основную деталь пистолетов: корпуса.
Но все же добыть детали оружия было проще, чем пронести их в лагерь. Опасность подстерегала смельчаков на каждом шагу. Узников, возвращающихся в лагерь, сопровождал конвой. В главных воротах эсэсовцы прощупывали зоркими глазами рабочие команды. Малейшее подозрение – и обыск. Обыскивают и без подозрения, выбрав заключенных наугад из каждой команды. Иногда подвергают тщательному обыску и всю команду заключенных. В этих случаях подпольщику с оружием – смерть. Даже маленького безобидного винтика достаточно для отправки узника в «хитрый домик».
И все же храбрецы проносят оружие. Уполномоченный центра по внешним командам офицер Николай Сахаров, которого подпольщики в шутку называли министром иностранных дел, подобрал группу отчаянных храбрецов. Части пистолетов прятали в деревянных подошвах, в рукавах курток и в потайных карманах. Рискуя жизнью, подпольщики доставляли в Бухенвальд оружие.
Ночами в умывальнях и уборных, на чердаках и в подвалах из принесенных частей собирали пистолеты, винтовки и гранаты. Но будет ли это оружие стрелять? Сборка пистолетов происходила при свете коптилки, без надлежащих инструментов. Кроме того, отдельные детали порой не соответствовали марке оружия, и их приходилось подгонять вручную. Такое оружие требовало тщательной проверки, испытания его боевых качеств. Но как это сделать в концлагере?
Подпольный интернациональный центр решил считать достаточным, если оружие подает патроны и если подающие механизмы работают слаженно. Но Степан Бакланов не мог согласиться с таким решением. А вдруг в решающую минуту оружие откажет или, что еще хуже, взорвется в руках? Нет, с этим он никак не мог примириться. И Степан нашел место для испытания. Это была запасная канализационная труба, проходившая в центре лагеря. Ее люк находился за Малым лагерем, возле небольшого сарайчика рядом с мусорным ящиком. Но неподалеку от люка находилась сторожевая вышка. С наступлением темноты каждый клочок земли освещался мощными прожекторами. После нескольких неудачных попыток Бакланов понял, что ночью к люку не пробраться.