Ринсвинд и Плоский мир

Пратчетт Терри Дэвид Джон

– Он не успел! – крикнул мальчик.

– У-ук, – философски отозвался библиотекарь.

– Я думал, он успеет. Ну, знаешь, в самую последнюю секунду.

– У-ук?

Койн присмотрелся к мостовой, как будто простым усилием воли мог изменить то, что видят его глаза.

– Он погиб?

– У-ук, – ответил библиотекарь, одним коротким словом умудряясь дать понять, что Ринсвинд находится там, где существование даже таких вещей, как пространство и время, ставится под вопрос; а поэтому, вероятно, нет особого смысла размышлять о том, в каком именно

состоянии пребывает Ринсвинд в данный момент времени, если он вообще живет в каком-то моменте времени; это значит, что, в общем и целом, он может появиться здесь завтра или, собственно говоря, вчера; одним словом, если у Ринсвинда есть хотя бы один шанс остаться в живых, то он незамедлительно им воспользуется.

– О-о, – протянул Койн.

Библиотекарь, шаркая ногами по земле, развернулся и направился к Башне Искусства. Койн, который провожал его взглядом, почувствовал, как его захлестывает жуткое одиночество.

– Эй! – крикнул он.

– У-ук?

– И что мне теперь делать?

– У-ук?

Койн неопределенно махнул в сторону царящего во дворе запустения.

– Может, помочь чем-нибудь? – Его голос балансировал на грани ужаса. – Как ты думаешь, это хорошая мысль? В смысле, я могу помочь людям. Вот ты, например, – ты ведь хотел бы снова стать человеком? Уголки губ библиотекаря, растягивавшихся в неизменной улыбке, приподнялись чуть выше – обнажая острые зубы.

– Ладно, ладно, допустим, ты этого не хочешь, – торопливо сказал Койн, – но есть же что-то еще, что я могу сделать…

Библиотекарь какое-то время смотрел на него, а потом перевел взгляд на его руку. Койн виновато вздрогнул и разжал пальцы.

Орангутан ловко подхватил маленький серебристый шарик, прежде чем тот ударился о землю. Он поднес жемчужину к глазу, обнюхал, осторожно потряс и прислушался к исходящим из нее звукам.

После чего размахнулся и изо всех сил швырнул ее в воздух.

– Что… – начал было Койн, но растянулся во весь рост на снегу, а толкнувший его библиотекарь накрыл мальчика своим телом.

Шарик перевалил через вершину дуги и начал падать вниз; идеально ровная траектория его полета внезапно оборвалась, встретившись с землей. Раздался звук, будто лопнула струна арфы; за ним последовали быстро оборвавшийся неразборчивый гомон, порыв горячего ветра – и боги Диска оказались на свободе.

Они были очень сердиты.

– И мы ничего не можем сделать? – спросил Креозот.

– Ничего, – подтвердила Канина.

– Значит, лед победит? – продолжал Креозот.

– Да, – сказала Канина.

– Нет, – сказал Найджел.

Он дрожал от ярости, а может, от холода, и был почти таким же белым, как проносящиеся внизу ледники.

Канина вздохнула.

– Ну и как, по-твоему… – начала она.

– Опусти меня на землю где-нибудь в нескольких минутах хода ледников, – распорядился Найджел.

– Я действительно не понимаю, чем это поможет.

– Я не спрашиваю твое мнение, – спокойно проговорил Найджел. – Просто сделай это. Опусти меня на землю чуть впереди них, чтобы

у меня осталось время подготовиться.

– К чему?

Найджел не ответил.

– Я тебя спрашиваю, – повторила Канина, – к чему ты хочешь…

– Заткнись!

– Не понимаю…

– Послушай, – сказал Найджел с терпением, от которого рукой подать до убийства с помощью топора. – Весь мир будет покрыт льдом. И все умрут. За исключением нас. Полагаю, мы проживем немного дольше, пока этим лошадям не понадобится… не понадобится овес или не приспичит в туалет. В общем, нам от этого будет не легче, разве что Креозоту достанет времени, чтобы написать сонет о том, какой холод наступил внезапно и что вся человеческая цивилизация вот-вот будет стерта с лица Диска, а в этих обстоятельствах мне бы очень хотелось, чтобы вы знали – я не потерплю никаких возражений, понятно?

Он замолчал, чтобы перевести дыхание. Его тело дрожало, словно натянутая струна.

Канина пребывала в нерешительности. Ее рот несколько раз открылся и закрылся, как будто ей хотелось возразить. Но она передумала.

Они отыскали небольшую полянку в сосновом бору, расположенном в паре миль от надвигающегося стада – хотя и сюда доносились звуки, сопровождающие его продвижение, над деревьями виднелась полоса неба, затянутого паром, и земля дрожала, точно кожа на барабане.

Найджел вышел на середину поляны и сделал несколько пробных выпадов мечом. Его спутники задумчиво наблюдали за ним.

– Если ты не против, – шепнул Креозот Канине, – я смоюсь. В минуты, подобные этим, трезвость теряет свою привлекательность, и я уверен, что конец света будет выглядеть гораздо лучше, если смотреть на него сквозь дно стакана. Если ты не возражаешь, конечно. Веришь ли ты в рай, о персиковощекий цветок?

– На самом деле, нет.

– О-о, – отозвался Креозот. – Что ж, в таком случае, мы, наверное, больше не увидимся. – Он вздохнул. – А жаль. И все из-за какой-то там индеи. Но если благодаря немыслимому шансу…

– До свиданья, – отрезала Канина.

Креозот с несчастным видом кивнул, развернул лошадь и исчез над верхушками деревьев.

Ветки сосен, окружающих поляну, тряслись, стряхивая с себя снег. Грохот приближающихся ледников заполнял воздух.

Канина постучала Найджела по плечу. Тот вздрогнул и уронил меч.

– Что ты тут делаешь? – рявкнул он, лихорадочно шаря в снегу.

– Послушай, я не собираюсь вмешиваться не в свое дело, – кротко проговорила Канина, – но что конкретно у тебя на уме?

Она видела сквозь деревья несущийся в их сторону вал взвихренных ледниками снега и земли, а одуряющий рев вожаков перекрывался теперь ритмичным треском ломающихся стволов. Над краем леса, так высоко, что поначалу глаз ошибочно принимал их за небо, неумолимо двигались вперед голубовато-зеленые корабли-ледники.

– Ничего, – ответил Найджел, – абсолютно ничего. Мы просто должны оказать им сопротивление, вот и все. Вот зачем мы здесь.

– Но это ничего не изменит, – возразила она.