Риша решает!

Хилл Алекс

– Все нормально, – говорит он, тихо шмыгая носом. – Просто задумался. Ей бы не понравилось, что мы едим на полу, да еще и руками.

– Это точно, – киваю я. – Вы что, язву себе хотите? Вот появятся дырки в животах, будете знать! – тихонько пародирую сварливый тон Жанны Витальевны.

Леша тепло посмеивается, а я потягиваюсь, разминая спину и затекшие ноги.

– Ай, Риша! – вскрикивает Кирилл. – Чего дерешься?

– Прости-прости! – глажу его по шапке. – Снять ее не хочешь?

– Нет.

– А голова не чешется?

– Не чешется!

– Точно? – хихикаю я, а он бросает на меня убийственный взгляд.

Показательно провожу пальцами по губам, будто закрываю рот на замок, и Кирилл утвердительно кивает. Конечно, я никому не выдам тайну друга, но и без подколов его не оставлю. Кир у нас обладатель поистине королевской

шевелюры. Его густые светлые кудри, кажется, должны быть видны из космоса, и если инопланетяне и прилетят к нам, то только чтобы посмотреть на это чудо. Правда, ухаживать за ними Кир научился не сразу.

В средних классах я как-то заметила за ним одну дурную привычку – чесать голову. Мы сидели за одной партой, а он все чесался и чесался. Это продолжалось несколько дней, и когда я увидела кровь под его ногтями, то поняла… дело плохо. Кирилл Савицкий уже тогда обожал шапки, большинство учителей даже смирились с тем, что он мог сидеть в них во время занятий, но у любви к головным уборам есть нюанс, которым не стоит пренебрегать, – гигиена. После уроков я почти силой затащила Кирилла в дальнее крыло школы, толкнула к окну и сдернула шапку. Это был кошмар всех детей и взрослых – вши. Мама рассказывала о них, некоторое время назад у соседей сверху сразу двое детей заболели, и мы проводили профилактические процедуры. Я прекрасно понимала, что о таком точно стоит сообщить взрослым и классному руководителю, но Кирилл умолял этого не делать. Даже собирался поджечь волосы в надежде, что так все исправит. Хорошо помню его пунцовые щеки и глаза, полные стыда, страха и огорчения. Я выхватила зажигалку, сунула шапку ему в руки и привела грустную каланчу к себе домой. Мама редко возвращалась с работы раньше одиннадцати, времени у нас было предостаточно. На помощь пришел интернет и аптека в соседнем доме. Мы мучились несколько часов, вымывая и вычесывая маленьких гадов. Кирилл взял с меня тысячу обещаний, что я никому его не сдам, а я с него только одно – мыть волосы не реже одного раза в три дня. Наверное, именно тогда мы из одноклассников превратились в друзей. Нас связала общая тайна, закрепленная доверием.

Позже Кир познакомил меня с Колей Мартыновым и Толей Задорожным, двоюродными братьями, с которыми он вместе играл в баскетбол, а они подтянули в нашу компанию Лешу Прошина и Ярослава Муратова из своего класса. Впервые в жизни я куда-то вписалась. С ними мне не нужно было притворяться или защищаться. Я всегда была самой мелкой, сначала в детском саду, потом в школе. На таких обычно нападают первыми и без особых причин, но у меня вдобавок к миниатюрности были еще огромные глаза и странная улыбка – настоящая красная тряпка для задавак. Ведь что сделает какая-то страшная козявка пухлому залюбленному малышу, кроме того, что заплачет и убежит? Можно отобрать у нее игрушку или жвачку, толкнуть или плюнуть. Мне пришлось научиться кусаться раньше, чем узнать значение слова «дипломатия», но с гномами все было иначе. Они приняли меня как свою. Поначалу, конечно, держали дистанцию из-за того, что я девчонка, но через время и эта граница стерлась. Нас многое связывает. Бессонные ночи, которые я провела с Колей и Толей за решением задач по геометрии, чтобы их не лишили мобильников из-за двоек, выходящих в четверти. Долгие разговоры о неразделенной любви с Лешей. О любви не ко мне, разумеется, к другим девчонкам. Поддержка компании Ярослава, когда он номинировался на пост президента школы. Мы с Кириллом тогда почти неделю не могли отмыть пальцы от красок и фломастеров, но наши агитационные плакаты были самыми яркими. Так и появилась банда – Риша и пять гномов. Мы частенько собирались дома у меня, Ярослава или Леши всей толпой, чтобы поиграть в приставку, настолки, посмотреть мультики и поесть чего-нибудь вкусненького. И чем больше мы общались, тем отчетливей становился еще один сближающий нас момент – наших предков точно не номинировали бы на премию «Лучшие родители года».

Матери Коли и Толи – сестры-погодки, родившие очень рано и так же рано познавшие все прелести развода. Они частенько оставляли сыновей на попечение троюродной тетки, жившей на окраине, которую Коля и Толя ласково зовут тетя Тваря вместо Варя. Как только парни достаточно подросли, их стали оставлять просто вдвоем, сейчас же ни один, ни второй особо не поддерживают связь с родственниками. Насколько мы знаем, их матери снова замужем и уже успели родить еще по одному ребенку. Остается только надеяться, что

хоть этим малышам повезет больше. Родители Кирилла пусть и не разведены, но сколько мы с ним общаемся, столько они и остаются на грани. Погромы, скандалы, чемоданы у двери – нормальная обстановка в их доме, который для маленького Кира стал самым ненавистным местом на свете, поэтому, как только выдалась возможность, он оттуда свалил. У Ярослава ситуация не лучше. Отец гулял и гуляет, затыкая рот сыну и жене деньгами и подарками. Яр жалеет мать, но все попытки убедить ее уйти так и не увенчались успехом, поэтому он ушел один, сократив общение до минимума. Лешка большую часть жизни жил с бабулей, которая хоть и старалась окружить его заботой, все же не смогла заменить родителей, а у меня… у меня была и есть только мама, а для нее бизнес и карьера всегда занимали главенствующее положение. Она редко когда была по-настоящему рядом, уходила засветло, возвращалась поздно вечером. Большую часть времени я проводила одна или под присмотром соседки Эры Ивановны, которую несколько лет назад забрал к себе сын из-за проблем с суставами и повышенным давлением. Наверное, мы с гномами в какой-то мере все были одиноки, поэтому и вцепились друг в друга. Помогали, заботились, защищали, а если надо – и всыпать могли или отругать. Вот что такое семья. И, как бы там ни было, у нас она есть.

– Чего залипла? – спрашивает Ярослав, наклонившись к моему уху.

– Ничего, – отвечаю я и опускаю голову на его плечо.

Очередная серия мультика подходит к концу, коробки из-под пиццы пустеют. Коля ложится на живот, растянувшись на цветном ковре, и заглядывает в телефон.

– Эй, народ! Какие планы на завтра? – спрашивает он.

– У меня пары до трех.

– Я после обеда свободен.

– Я тоже.

– Да и я в принципе, – отвечают гномы.

– Риша? – Коля выразительно приподнимает брови, глядя на меня.

– С утра пытки теорией управления и финансовым менеджментом, потом танцы до шести, да и все вроде. А что, есть какие-то предложения?

– Может, сходим в кино? Мне кореш купоны прислал.

– Да! – радостно подхватывает Кир. – Там же вышел тот крутой боевик. Ну этот… где чувак на катере гонял… он еще такой лысый и здоровый.

– Твой кумир? – смеется Коля, пытаясь дотянуться до шапки друга.

Кирилл бьет его по руке под наш дружный хохот и гладит себя по макушке:

– Скоро мои волосы отрастут, и я снова буду самым красивым.

– Мечтай! – хмыкает Леша.

– Так что насчет кино? Кто за? – Коля обводит нас вопросительным взглядом.

Ходить с гномами в кинотеатр – одно из моих любимых занятий. Каждый из них покупает по ведру попкорна с разными вкусами и большие стаканы с напитками, и, конечно же, они все делятся этими богатствами со мной.

– Я – за, – уверенно киваю. – Давайте сгоняем.

– Супер! Тогда мы встретим тебя в шесть после танцев.

– Идет!

– Все это, конечно, здорово, но… кто будет убирать этот бардак? – говорит Леша, вставая с дивана.

– Чур не я! – выкрикивает Кир.

– Пас! – быстро реагирует и Коля.

Я и Ярослав зажимаем пальцами нос, что означает – мы тоже снимаем с себя ответственность, а Толя беспомощно хлопает глазами, держа в руке последний кусок пиццы.

– Ну почему всегда я? – бубнит он с набитым ртом.

* * *

Предусмотрительно медленно вхожу в холл креативного центра и оглядываюсь по сторонам в поисках приставучих вредителей, но замечаю только детское трио, бегущее вверх по лестнице. Надо же, повезло. Направляюсь к танцевальному классу, из противоположного конца коридора доносятся громкие звуки музыки. Оборачиваюсь и с интересом рассматриваю массивные двери, которые наверняка ведут в концертный зал. Может быть, там репетиция или даже какое-то представление? Любопытство щекоткой проносится по телу, и я решаю заглянуть всего одним глазом, раз уж пришла сегодня пораньше.

Подкрадываюсь к двери и приоткрываю одну створку, просовывая нос внутрь. Вижу ряды пустых бордовых кресел, два прохода между ними, а слева высокую сцену, освещенную яркими прожекторами. И там, купаясь в белом свете, беснуется танцор. Крепче сжимаю дверную ручку, боюсь пошевелиться. Невероятные трюки заставляют сердце взволнованно застучать: сальто, шпагат в прыжке, перевороты и кувырки. Он что, на веревочках? Может, под ним не деревянный пол, а батут? Невозможно прыгать так высоко, если ты не дальний родственник баскетбольного мяча!