Ришик или Личная собственность медведя
Шрифт:
Если бы он только знал, как мне его вчера не хватало...
Но мирно спящего на кушетке друга я обнаружила только утром.
– Так, лан, не кисни, подруга, - отстранившись, парень щелкнул меня по носу и стащил с шеи полотенце.
– Поехали уже на службу... Да оставь ты это барахло, все равно сюда вернемся! Помнишь, что врач сказал?
– Помню, - кисло улыбнулась, наклоняясь и доставая из-под кровати свои ботиночки.
– Еще два дня провести тут на дневном стационаре. Только Лёш, зачем? Я хорошо себя чувствую.
– Тебе ж сказано было, глупая, - фыркнул мой сосед, напяливая
– Твои спину не доконали твои каблуки чисто по странному везению. По нему же обошлось без истерик... Местные Гиппократы просто перестраховываются.
Понаблюдают, чтобы ничего не вылезло, и домой отпустят. Ферштейн?
– Ладно, - пожала плечами без особо энтузиазма и, прихватив шапку, отправилась следом за парнем на выход.
Я как-то сразу забыла спросить, как мы добираться будем, и потому застыла в удивлении, когда Лёшка привел меня на парковку и невозмутимо так щелкнул брелком сигнализации. Незнакомый темно-синий кроссовер мигнул фарами, а Шут, улыбаясь, открыл дверцу.
– Откуда?
– моему удивлению не было предела, но в машину я все-таки забралась.
Лёша моментально оббежал авто и оказался на водительском месте.
– Кощей одолжил, - пояснил друг, стаскивая с влажных волос капюшон зимней куртки.
– Чтобы ты по автобусам не тряслась.
– Неудобно, - тихо вздохнула, пристегивая ремень безопасности.
– Рома для меня уже столько сделал...
– А ты что хотела?
– фыркнул Лёшка, аккуратно выруливая со стоянки. – Байкеры как одна большая дружная семья. Ты - девушка их друга. Тем более Ромыч в курсе ситуации, а тачек у него и так хватает. Не в стороне же им оставаться, верно?
– Наверное, - неуверенно согласилась, хотя всё равно чувствовала себя неуютно.
Рома действительно для меня многое сделал: и скрыть всё помог, и в больницу устроил, и машину Лёшке одолжил, и плечо свое подставил, чтобы я выплакаться смогла...
А еще именно он мне вчера напомнил, что расставание - крайняя, вынужденная мера. И что рано или поздно, но всё у нас наладится.
Если честно, не думала, что наш финансист окажется таким... понимающим.
Когда мы подъезжали к клубу, меня слегка трясло, не спорю. И только когда Лёшка созвонился с охраной и выяснил, что почти никого из начальства нет, дышать стало чуть свободней. Ненамного, но всё же.
В раздевалку я попала аккурат в разгар суеты, когда залы и комнаты были уже подготовлены, как и оформление, и девочки дружно переодевались. Чтобы никто ничего не увидел, мне пришлось незаметно ускользнуть в душевые, благо в суете и гомоне на меня не обратили особого внимания.
Но стоило только появиться, как Катерина восхищенно присвистнула и укоризненно цокнула языком:
Какой... неприличный кавай получился!
– Я предупреждала, - невольно поджала губы, рассматривая себя в отражении, попутно пытаясь одернуть наряд. Да, костюм был сшит по моим меркам, да, образы всех работников были продуманы заранее и согласованы с администрацией, да, у других официанток встречались юбки и покороче...
Но почему только я выгляжу столь откровенно?!
Алое платье из тонкой мягкой ткани обтягивало, словно вторая кожа.
Присборенный на ложбинке лиф и тонкие бретельки не подразумевали надевать под него нижнее белье, и линяя декольте,
Из всего костюма меня радовал только плащ. Длиной почти до середины икры, с высоким стоячим воротником, алой подкладкой, он почти полностью скрывал всё это... непотребство!
Говорила же я Эльзе, что это не самый лучший вариант.
– Да ладно!
– весело фыркнула Оля, лихо нахлобучивая на голову остроконечную ведьминскую шляпку.
– У нас же «Полуночные пляски», как-никак! Тут весь клуб будет заполнен нечистой силой разной степени раскрепощенности и обнаженности, хлеще, чем на Хэллоуин недельной давности. На нас особенного внимания и не обратят - все, кто тридцать первого всё веселье пропустил, сейчас будут отрываться.
Её бы слова, да... ну, понятно, я думаю, куда и кому конкретно.
– Вот и я думаю, - поддержала ее Катя и поманила меня пальцем, угрожающе пощелкав утюжком для волос.
– А ну-ка иди сюда, моя прелесть... красоту наводить будем!
Пришлось согласиться и покорно ждать, пока мои волосы разделят на прямой пробор и распрямят до невозможно гладкого состояния, попутно восхищаясь их новым цветом и переливами. А я только порадовалась принятому в больнице душу, который смыл с головы весь лак, заодно ликвидируя тщательно завитые кудри. Отвечать на вопросы, куда я не столь уж давно прихорашивалась, совершенно не хотелось.
Катерина, конечно, не профессиональный стилист, как Неаполь, но по окончанию всех работ, предназначенных для завершения образа, я почти готова была ее расцеловать. Благодаря ее стараниям меня теперь просто не узнают!
Дымчатый макияж фактически изменил цвет глаз и их форму. Бровям придали какой-то таинственный изгиб, а всё лицо выбелили так, что оно казалось неживым.
Губы же наоборот, сделали алыми, а их из уголка на подбородок стекали капельки крови, до ужаса похожие на настоящие. Последним штрихом стали длинные серьги с красными камнями, тонкие, как паутинка, ажурные перчатки до локтей, которые скрыли следы от капельниц и уколов, и накладные клычки во рту.
Из зеркала, вместо собственного вульгарного отражения вдруг посмотрел притягательный вампир...
– Кава-а-ай, - восхищенно выдала Катерина, отступив на несколько шагов назад, сжав кисти для макияжа в руке и окидывая меня взглядом с ног до головы.
– Риш, ты нечто!
Мне даже неудобно стало как-то.
– Это не я, - стараясь улыбаться аккуратно, ответила, попутно проверяя надежность крепления накладных клыков.
– Это твоих рук дело!
– Звучит, как обвинение, - переглянувшись с Олей, прыснула девушка. Та тут же спохватилась.
– Ой, блин! Я ж сама накраситься не успею! Риш, будь другом, присмотри за кальянной пока, ладно? Я быстро!