Риск
Шрифт:
Семейные узы — совсем другое дело. Улей понимал, что между родителями и детьми существует глубокая связь. Пусть я и беспокоилась о резком переходе, ожидавшем меня в восемнадцать лет, полном изменении стиля жизни и потере всех друзей, я утешала себя мыслью, что у меня останется поддержка родителей.
Сейчас меня настигла тошнотворная мысль. Улей поощряет сохранение связи между родителями и детьми без учета межуровневых различий, но некоторые родители все равно предпочитают отказаться от ребенка, попавшего после лотереи на постыдно низкий уровень.
К счастью, открылась дверь и отвлекла меня от невеселых дум. Я приподнялась на локте и увидела пожилого мужчину в форме врача. Он улыбнулся мне, но неодобрительно погрозил пальцем.
— Ляг, пожалуйста, Эмбер. Повреждение головы может вызвать головокружение и даже внезапную слабость, а мне не нравится, когда мои пациенты падают на пол.
Я легла обратно на кровать.
Он изучил свой инфовизор и забормотал себе под нос:
— Повторяющиеся головные боли. Отмечен риск аллергии.
Врач подошел и осмотрел мою голову.
— Твои записи при поступлении утверждают, что ты забралась на скалу подросткового уровня и ударилась головой о звезду. Я видел множество травм головы, но ни одной — из-за звезды. Ты не поняла, что добралась до самого верха?
— Во время подъема я закрыла глаза, потому что боюсь высоты. — Я помолчала. — Наверное, это звучит несколько странно.
— Я слышал и более странные вещи. — Врач включил сканер, поводил им над моей головой и изучил настенный дисплей. — Похоже, ты не причинила себе серьезных повреждений, но я бы советовал при следующем восхождении держать глаза открытыми.
Я вздрогнула.
— Больше никогда не полезу на скалу.
Доктор выключил сканер, подошел к полке, достал пластиковую упаковку и рывком открыл ее.
— Раны на голове всегда сильно кровоточат. Я сотру кровь, чтобы разглядеть порез.
Он потер мою голову какой-то мокрой тканью, а затем прыснул мне на макушку ледяной жидкостью из бутылки.
— Хорошая новость — порез глубоко под волосами, и нет риска, что останется заметный шрам, — оживленно сказал врач. — Плохая новость — порез глубоко под волосами, поэтому клей на несколько дней испортит тебе прическу.
— Клей? — поразилась я.
— Века назад врач сбрил бы тебе часть волос и зашил рану. В наши дни мы используем особый клей, чтобы ее закрыть. — Он взял с полки другую бутылку. — Я сбрызнул пострадавшее место впитывающимся в кожу обезболивающим, но ты можешь почувствовать легкое неудобство, когда я соединю края разреза. Пожалуйста, постарайся не двигаться в следующие пару минут и закрой глаза на случай, если клеевая жидкость пролетит мимо цели.
Я закрыла глаза и обхватила себя, готовясь к вспышке боли, но почувствовала лишь легкое-легкое натяжение.
— Готово, — сказал доктор. — Теперь можешь попытаться сесть.
Я медленно села и свесила ноги с края кровати.
— Голова кружится?
— Нет.
— Хорошо. В ближайший час ты почувствуешь онемение в макушке. Как только местная анестезия
Он деловито постучал по инфовизору и вновь взглянул на меня.
— На твоей голове находится, и ты это почувствуешь, комок клея. Можешь мыть ее как обычно, но не окрашивай, не расчесывай и не дергай волосы в этом месте, и постарайся больше не биться головой. Клей сам сойдет дней через десять, после этого можешь вернуться к обычному поведению.
Я осторожно потрогала пальцем макушку. Врач был прав. У меня в волосах будто застрял комок клея.
— А на плавание ходить можно?
Доктор прищелкнул языком.
— Думаю, ближайшие десять дней тебе лучше держаться подальше от мокрого песка пляжа подросткового уровня, но бассейн должен быть вполне безопасен.
— Спасибо.
— Думаю, мы подержим тебя здесь ночь, — прибавил он. — Но ты сможешь вернуться на подростковый уровень прямо с утра.
Я нахмурилась.
— А нельзя мне вернуться туда сейчас? Моя голова в полном порядке.
— Мы должны сделать еще несколько проверок, прежде чем тебя отослать. Скоро кто-нибудь подойдет и проводит тебя в другую комнату. До свидания, Эмбер.
Доктор вышел из комнаты. Я достала из кармана сложенный инфовизор, постучала по нему, чтобы развернуть, и позвонила Шанне. Через мгновение ее лицо появилось на экране.
— Эмбер, как ты? Где ты?
— Я в медицинском отделении на девяносто третьем уровне.
— Девяносто третий уровень! — в ужасе взвизгнула Шанна. — Что ты там делаешь? На этом уровне вообще есть врачи?
— Меня осмотрел очень милый врач. Скажи, пожалуйста, остальным, что по его словам, я должна остаться здесь на ночь, но увижу всех вас утром.
— Полагаю, тебя накормят белковыми отбросами, — мрачно сказала Шанна.
Она была моей лучшей подругой. Но я начинала думать, что стоило позвонить Прейе или Марго.
— Я должна идти. Меня переводят в другую комнату.
— Сомневаюсь, что вода на девяносто третьем уровне безопасна для питья, — продолжала Шанна. — Должно быть, это ужасно близко к системам мусороочистки на сотом уровне.
— Мне правда пора идти. Увидимся завтра, Шанна.
Я постучала по инфовизору, заканчивая звонок, и скорчила гримасу стене. Шанна была моей лучшей подругой со дня прибытия на подростковый уровень. Родители привели меня в пустую неприветливую комнату, помогли распаковать набор простой одежды и вещей, разрешенных правилами равенства, сказали пару ободряющих слов и ушли. Я немного посидела, чувствуя себя покинутой и одинокой, затем рискнула выйти на поиски коридорной общинной комнаты.
Никогда не забуду того момента, когда я вышла за дверь, и ко мне повернулась угрожающая толпа тринадцатилетних незнакомцев. Я уже собиралась попятиться и сбежать, когда Шанна выступила вперед, засияла улыбкой, излучавшей самоуверенность, и вовлекла меня в разговор, который вела с другой девочкой.