Рискованная игра Лютиена

Сальваторе Роберт Энтони

— А сможет Порт-Чарлей справиться с ними? — серьезно спросил Оливер, потому что самые крепкие жители городка находились сейчас в Кэр Макдональде.

— Немногие циклопы доберутся туда, — пообещала Сиоба.

— И мы успеем перебросить в Порт-Чарлей достаточно воинов, прежде чем туда доберутся циклопы, — добавил Бринд Амор. — Их будут преследовать на каждом шагу, а нам известны самые короткие тропы. Нет, с ними будет немного хлопот. Армия Эйвона, которая пришла к нашим берегам, разбита.

— Но что это значит? — задал Шаглин вопрос, который вертелся у каждого на языке.

Мертвая тишина. Рассматривая далеко идущие

последствия сегодняшней победы, каждый из них осознавал, что, в конце концов, она, возможно, всего лишь мелочь, крохотное светлое пятнышко во тьме, называемой Гринспэрроу.

— Это значит, что сегодня мы выиграли битву, — сказал Бринд Амор после долго молчания. — И теперь у нас есть флот, чтобы затруднить любое будущее вторжение через Порт-Чарлей.

— Но теперь Гринспэрроу начнет принимать нас всерьез, — предупредил волшебник. — Снег глубок, это нам на руку и дает некоторое время, но дни сейчас станут теплее, и снег долго не пролежит. Мы можем ожидать, что, как только снег растает, к нам пожалует армия от Мальпьюсантовой стены и, возможно, еще одна армия, через перевалы Айрон Кросса, и каждая из них будет больше той, которую мы только что разгромили.

Радостное настроение пропало, полностью развеялось мрачным, но необходимым вопросом гнома и очевидной правдой ответа волшебника.

Бринд Амор внимательно разглядывал своих товарищей. Он знал, что эти пятеро были представителями Эриадора. Здесь находилась Кэтрин, гордая Кэтрин, отчаянно стремившаяся вернуть дни свободы Эриадора, дни его славы. Большинство островитян были похожи на нее — на Бедвидрине, Марвисе и Карите, — равно как и рыбаки Порт-Чарлея, и племена на север от Эрадоха, в области залива Колтуин.

Здесь была Сиоба, гневная Сиоба, уязвленная несправедливостью и лелеющая мысли о мщении. Она являлась законным представителем исконного населения Монфора — нет, Кэр Макдональда; теперь город можно называть так, подумал волшебник. Она была душой и мозгом восстания, гордая, но не настолько, чтобы отказаться от вмешательства волшебника, когда поняла, что это вмешательство пойдет на пользу ее народу.

И Шаглин, чей народ пострадал больше всего. Этим двигали не ярость и не смирение, и Бринд Амор прекрасно понимал его чувства. Те гномы, которые погибли в самоубийственной засаде около рухнувшей стены, не гневались и не ощущали печали. Они просто делали то, что считали своим долгом. Они просто надеялись, что и Эриадор, и их народ после самопожертвования небольшого отряда обретут лучшую судьбу. И вот он сидел здесь, чернобородый гном, до мозга костей воин. Бринд Амор думал, что, если бы у него была армия из десяти тысяч таких, как Шаглин, он мог бы стереть Гринспэрроу с лица земли.

И тут же сидел Оливер, олицетворение столь многочисленных в Эриадоре чужеземных бродяг. Эти дикие края притягивали к себе всех, кто не вписывался в мирную жизнь ни в Эйвоне, ни в Гаскони. В ценности Оливера на поле боя не приходилось сомневаться. К тому же он очень много значил в качестве надежного друга Лютиена. Но истинная ценность Оливера и многих, подобных ему, которые безусловно всплывут на поверхность, когда восстание распространится, — в его знании других земель и других людей. Если это восстание достигнет того уровня, когда Гасконь сочтет возможным его поддержать, знания Оливера об этой стране окажутся бесценными. Оливер — дипломат? Бринд Амор уже давно обдумывал и эту возможность.

И

наконец, Лютиен. Юноша все еще дремал, прислонившись спиной к камню камина. В нем объединились они все, подумал Бринд Амор. Гордый, как островитянин, яростный, как житель Кэр Макдональда, чистый, самоотверженный воин и вождь, в котором так отчаянно нуждался Эриадор. После своих подвигов на поле битвы Лютиен стал тем краеугольным камнем, на котором Эриадор устоит — или падет. Рассказ о «рискованной игре Лютиена» уже распространился далеко за городскими стенами, смешиваясь с историями об Алой Тени, таинственном борце против того зла, которое олицетворял Гринспэрроу. Кто бы мог подумать, что молодой человек из Бедвидрина обретет такую славу?

— Я бы мог! — ответил Бринд Амор на собственный вопрос, неожиданно для себя самого — вслух, а затем смущенно откашлялся и огляделся по сторонам.

— Что случилось? — потягиваясь, спросил проснувшийся Лютиен.

— Ничего, пустяки, — извинился волшебник. — Видимо, моим мозгам потребовалось упражнение для челюсти.

Остальные пожали плечами и не обратили на это внимания, кроме проницательного Лютиена, который задержал свой взгляд на Бринд Аморе, словно читая его мысли.

— А знаете, — начал Оливер, привлекая всеобщее внимание, — я как-то был в диких землях Ангарота. — Видя, что это заявление не произвело особого впечатления, он пояснил:

— Это жаркий и пыльный край к югу от Гаскони.

— Ангарская война? — осведомился Бринд Амор, более сведущий, чем все остальные, несмотря на тот факт, что большую часть нескольких последних веков он провел во сне в пещере.

— Что это за война? — хмыкнул Лютиен.

— Ангарская война, — повторил Оливер с обиженным видом. — Более того, — сказал он, обращаясь уже к одному волшебнику, — я сражался под командованием самого де Буа, в четвертом Кабалезском полку.

Волшебник приподнял бровь и уважительно кивнул, хотя для всех прочих эта справка ровно ничего не значила. Оливер раздулся от гордости и огляделся по сторонам, но быстро сник, когда осознал невежество своих слушателей.

— Четвертый Кабалезский, — значительно продолжал он. — Мы забрались в самую глубину Ангарота, преследуя Красных Копейщиков, главную военную силу этой страны.

Бринд Амор встретил любопытные взгляды всех остальных и кивнул, придавая вес рассказу Оливера, хотя сам волшебник сильно сомневался в том, что тот когда-нибудь добирался до Ангарота. Немногие гасконцы, побывавшие в этих диких землях, смогли вернуться назад. Но Бринд Амор был наслышан об Ангаротской операции де Буа — одной из самых блестящих побед в истории военного дела.

— Мы не могли победить, — продолжал Оливер, — нас было двести против нескольких тысяч, и ни один из нас не надеялся выйти оттуда живым.

— И что же вы сделали? — спросил Лютиен после долгой театральной паузы, подавая приятелю ожидаемую им реплику.

Оливер щелкнул пальцами и надменно присвистнул:

— Конечно, мы атаковали.

— Все так и было, — вмешался Бринд Амор, прежде чем выражение глубокого недоверия успело появиться на лицах слушателей. — Де Буа распределил своих солдат в зарослях по периметру лагеря противника, снабдив их барабанами. Они стучали палками по деревьям, изображали крики огромных слонов и других боевых животных — и все это чтобы заставить врага поверить, что их очень много, целая армия.