Рискованное приключение
Шрифт:
Отец проигнорировал Макса и сердито уставился на меня:
— Чарли бы...
Но я его перебила:
— Ты понятия не имеешь о том, что сделал бы или не сделал Чарли. Чарли был хорошим до глубины души. А ты даже не знаешь, что это значит. Не смей говорить мне, что сделал бы Чарли.
Отец открыл было рот, но Макс его опередил:
— Я не стану повторять дважды.
При этой угрозе отец взглянул поверх моего плеча, потом снова на меня и сказал:
— Я остановился в гостинице в городе, Нина. Это не конец. Нам надо
Макс перестал удерживать меня, но немного отодвинул назад, обошел и направился к отцу. Отец взглянул на него и быстро пошел к двери. Он открыл ее, остановился в проеме и посмотрел на меня.
— Я буду в гостинице.
— Приятного отдыха, — едко огрызнулась я.
Отец еще мгновение смотрел на меня, а потом вышел за дверь.
Я не стала смотреть, как он уходит, а протопала на кухню. Там я схватила со столешницы телефон и включила его.
— Нина, — сказал Макс, подходя ко мне, и его ладонь легла мне на поясницу.
Я не посмотрела на него, просто подняла палец вверх, а другой рукой принялась пролистывать список контактов, нашла Найлса и нажала вызов.
— Солнышко, тебе не кажется, что лучше сначала успокоиться? — предложил Макс, и я почувствовала успокаивающее тепло его тела, но продолжала смотреть на камин в другом конце комнаты, словно могла зажечь там огонь одним взглядом.
Я не ответила Максу. Я не желала успокаиваться. Я хотела закончить это и хотела высказать все, что думала.
Я услышала один гудок, потом второй, на третьем Найлс ответил.
— Алло.
— Отец только что был здесь.
— Нина?
Нина? Он больной?
— Да, Нина! — заорала я в телефон. — Кто еще из американцев станет тебе звонить и с едва сдерживаемой, но очевидной яростью сообщать, что ее только что навестил отец?
— Послушай, я понимаю, что ты возмущена, но...
— Да, я возмущена, Найлс. Я очень возмущена и, если ты скажешь мне, что должен идти на совещание, клянусь...
— Совещания нет, но меня ждет клиент...
— Да без разницы! — крикнула я. — Клиент не важнее необходимости выслушать меня, а я, Найлс, хочу, чтобы ты — хоть раз в жизни — меня послушал. Между нами все кончено. Ты понимаешь? Кончено!
Его ответ был поразительным:
— Мы поговорим, когда ты вернешься домой.
У меня перед глазами заплясали цветные пятна, но я все же сумела рявкнуть:
— О нет, не поговорим. Мы больше никогда не будем разговаривать. Все, что я оставила у тебя дома, можешь отдать на благотворительность.
— Я действительно хочу поговорить об этом, просто сейчас не подходящее время.
— Я знаю, что сейчас не подходящее время, — сказала я. — Это вторая причина, по которой между нами все кончено. Я, черт возьми, недостаточно важна, чтобы у тебя нашлось время меня выслушать. Первая причина — на случай если тебе интересно — даже когда ты слушаешь, ты не слышишь.
— Я слушаю.
— Да?
— Он просто беспокоится, что ты делаешь неверный...
— Он беспокоится не об этом, Найлс. Он беспокоится о моем доступе к твоему трастовому фонду и о престиже, который потеряет, когда не сможет связывать свою фамилию с твоей семьей.
— Это не справедливо.
— Это не только справедливо, это чертова правда.
— Ты всегда была слишком строга к нему.
Мое зрение заполнили сверкающие белые вспышки, я отняла телефон от уха, подняла глаза к потолку и возопила:
— О Господи! Почему я вообще об этом разговариваю?
Пальцы Макса впились мне в бедро, и он пробормотал:
— Милая.
Я снова не ответила Максу, просто прижала телефон обратно к уху и сказала:
— Между нами все кончено.
— Кто это? — спросил Найлс, но я и ему не ответила. Я опустила телефон, завершила звонок и бросила его на столешницу.
— Нина, малышка, посмотри на меня, — увещевал Макс, сжимая мою талию, но я вывернулась из его рук, стянула с пальца кольцо Найлса и со всей силы швырнула через комнату.
Я слышала позвякивание, когда кольцо приземлилось на пол, но просто-напросто снова взяла телефон.
Макс взял меня за руку, обвив запястье сильными пальцами и остановив, так что я наконец подняла на него глаза. На его лице читалась противоречивая смесь беспокойства и веселья.
— Герцогиня, думаю, он все понял.
— Ошибаешься, — сообщила я ему. — Найлс не обращает внимания на мои слова, а когда обращает, слышит только то, что хочет услышать. И вообще, я звоню не ему, я звоню маме.
Макс посмотрел на меня, сжал мое запястье и отпустил, пробормотав:
— Я сделаю кофе.
— Добавь в мой текилы, — огрызнулась я. Он сжал губы и отошел.
Я нашла на экране телефона мамин номер и нажала вызов. Она ответила после второго гудка:
— Ты сегодня ранняя пташка.
— Отец только что был здесь.
Абсолютная тишина.
Потом мама взвизгнула:
— Что?
— Да. Он. Только что. Был. Здесь. Рассыпал благожелательность и любовь у порога Макса. Странно, что после его дивного визита тут еще не летают ангелочки, рассыпая розовые лепестки, а в окна не врывается радуга.
Я услышала, как закрылся кран, а Макс хохотнул.
Я повернулась и сердито глянула на него, а он улыбнулся мне и открыл кофеварку, чтобы залить воду.
— Что он там делал? — спросила мама.
— Найлс ему позвонил.
— Ради всего святого, зачем он это сделал?
Голос мамы звучал ошарашенно, и не без оснований.
— Не знаю. Потому что это Найлс?
Мой голос звучал взбешенно, и тоже не без оснований.
— Это... это... я даже не знаю, что это такое, — запинаясь, пробормотала мама.