Рискованное путешествие
Шрифт:
Она слегка качнула головой, что должно было означать подтверждение.
Кент криво усмехнулся, словно не полностью удовлетворенный ее ответом.
— Должен быть третий раз… говорят, удача приходит на третью попытку! Если я поцелую вас сейчас, вы опять убежите, как только я вас отпущу? Или позволите немного продвинуться нашим отношениям? Позволите?
И затем, будто ее ответ не имел никакого значения, чувствуя страстное биение пульса на нежном горле девушки, он издал странное приглушенное восклицание и решил рискнуть. В темноте
В темноте тропической ночи, когда Роландс сидел у костра, вороша палкой погасшие угли и пытаясь оживить огонь, подбрасывая сухие веточки и раздувая угли, мужчина и женщина вкушали восхитительный опыт познания друг друга, и к тому моменту, когда Кент поднял голову и резко и удовлетворенно вздохнул, Карин поняла, что никогда уже она не будет прежней. В ней, в этой новой Карин, не будет даже отдаленного сходства с бывшей мисс Хэммонд. Она будет пребывать на этой земле, очарованная единственным мужчиной, станет его вечной и восторженной рабыней, и, если их никогда не заберут с этого острова, она будет последней, кто станет жаловаться, потому что такое счастье могло и не произойти с ней в обычной цивилизованной жизни, и поэтому она могла только благодарить судьбу за столь щедрый дар.
Хотя это не означало ее веры в то, что он влюблен в нее. Но ведь он до сих пор не сказал ни слова о любви…
— Ты — прелесть, — хрипло выдохнул Кент, когда смог заговорить. Дрожащей рукой он ласкал ее вьющиеся волосы. — О, Карин! Теперь я понимаю, почему этот несчастный дурачок Паджет так преданно преследовал тебя, надеясь услышать хоть одно ласковое слово. Или хотя бы обнадеживающее! Я презирал его там, на борту «Ариадны», но сегодня мне жаль его. По крайней мере, ты никогда не целовала его так, как только что поцеловала меня! Или, — он внезапно отстранил девушку и впился в ее лицо вопрошающим взглядом, — или целовала?
Пораженная его предположением, Карин с негодованием ответила:
— Нет, конечно!
Он успокоился и снова тесно прижал девушку к своей груди, сбивчиво бормоча в ее волосы:
— Все это странно и необыкновенно… то, что произошло с нами, Карин… На корабле этого могло не случиться. Возможно даже, что ты решила бы оказать предпочтение Тому Паджету.
— А ты? — прерывистым шепотом спросила она.
— Не знаю… Я так давно таил в себе обиду.
— Обиду?
— Когда-нибудь я расскажу тебе об этом.
— Это имеет какое-то отношение к… — Карин хотела сказать «к Саре», когда в лесу за их спинами послышался какой-то шум и треск, и, поскольку в такой темноте и в двух шагах невозможно было разглядеть, что там происходит, она испуганно прижалась к широкой груди Кента.
— Все в порядке, дорогая, — сказал он, плотнее обняв ее и продолжая поглаживать по голове. —
Очарованная, Карин не могла поверить, что эти ласковые, заботливые слова действительно обращены к ней, а не являются плодом ее воображения. Она понимала, что ее не могли бы расстроить никакие кокосовые орехи, даже если бы они вдруг стали падать вокруг них хоть дождем!
Над безбрежным океаном поднялась луна, и девушка смогла видеть лицо Кента. Она с волнением вглядывалась в него.
— Кент, — начала она.
— Да, моя радость?
— Ты действительно считаешь, что я… что я не была очень неприятной, когда впервые увидел меня на корабле?
— Нет, конечно, глупенькая.
— А я… мне кажется, ты понравился мне с первого взгляда.
— Правда? — Он нежно улыбнулся ей. — Понравился — довольно бесцветное слово, но я понимаю, что ты имеешь в виду. Тебе не удавалось по-настоящему ненавидеть меня даже после моего отвратительного обращения с тобой. И теперь, когда у меня более уверенное и благоприятное положение, могу признаться, что получал определенное удовольствие в том, чтобы казаться тебе неприятным.
— О нет! — воскликнула она, как будто он намеренно обидел ее.
Он погладил ее по щеке:
— Не бойся, дорогая, я никакой не садист… Но ты так прелестно восставала против любого моего оскорбления, твои глаза становились такими огромными и возмущенными, когда я говорил что-нибудь невпопад. Я начинал восхищаться этим выражением негодования так же, как и твоим девчоночьим румянцем смущения. А ты так восхитительно краснеешь, дорогая! Должен сказать, что в наше время это большая редкость!
— Разве? — сказала она, воспринимая его слова как сомнительный комплимент.
— Поверь мне. И конечно, твои рыжие волосы сразу сказали мне, что ты вспыльчива…
— Между прочим, твои волосы тоже отливают в рыжину.
— Я знаю. Видимо, поэтому-то мы и ссоримся друг с другом, даже когда нам совершенно этого не хочется. Возможно, нам придется заниматься этим всю жизнь, если мы надолго застрянем на этом острове.
Карин вдруг задумчиво сказала:
— На самом деле ты ведь не думаешь, что мы навсегда застрянем здесь, правда?
— Нет, конечно. Хотя лет пятьдесят назад это вполне могло бы случиться.
— Но по-твоему, нас могут вызволить в любое время?
— Тебе так не терпится, дорогая, снова вернуться в цивилизованный мир? — с нежным упреком спросил Кент. — Разве тебе недостаточно быть здесь со мной?
Ее жаждущие губы, страстно ответившие на его нежный поцелуй, убедили его в обратном. С неразборчивым восклицанием Кент притянул ее к себе и поцеловал так крепко, что у нее захватило дыхание, и потом отрывисто сказал: