Рискованные связи

Доктор Нонна

Почему их так тянуло в горы, Андрей не понимал. Для себя он решил, что если у него будет ребенок, то он ни за что не оставит его одного, не даст обстоятельствам доминировать над своей родительской любовью.

Тогда, давным-давно, он остался один в пустой квартире с женщиной, не пожелавшей взять на себя ответственность за чужого ребенка.

Дед Евгений Петрович, отец мамы, служил в дипломатическом корпусе в Индии.

Узнав о трагедии, он через месяц прилетел в Москву и застал двухлетнего внука в больнице, куда его устроила няня.

Андрею грозило распределение в Дом малютки, для детского дома он был слишком мал.

Сколько Евгению Петровичу потребовалось нервов и денег, чтобы быстро оформить опекунство над внуком, знал только он. Но еще через месяц Андрюша летел вместе с дедом в Дели, а затем в Калькутту.

Шесть лет в Индии для любого человека не могли пройти незаметно, хотя Андрей, как и большинство детей, нечасто выходил за территорию посольства. В Калькутте, в представительстве Советского Союза, огороженном белым цементным забором, шла своя особенная жизнь. Разговаривали на русском, но в школе несколько предметов вели на английском.

Женщины, оценив удобство сари, надевали официальные костюмы и кримпленовые плотные платья только по случаю прихода гостей, а дома ходили в полупрозрачных легких одеяниях. Конечно, накручивать на себя девять метров шелковой ткани никто не собирался, ограничивались четырьмя с половиной метрами хлопка и легкой кофточкой «чоли».

Между собой женщины перешептывались, что до колонизации англичанами индийские женщины, и так не отличающиеся в замужестве пуританством, кофточки чоли не носили, оставляли голой левую грудь, а подол юбки был гораздо короче.

В школе, в которую Андрей, за неимением детского сада, ходил с пяти лет, были особые уроки физкультуры. Первые десять минут дети старательно делали привычные упражнения европейской гимнастики, а затем смуглый преподаватель в чалме просил разобрать сложенные в углу половики и детишки принимали особые позы – асаны, приучаясь дышать правильно и стимулировать внутренние органы работать в самом удобном для организма режиме.

Учителя звали Абхи, и школьники тут же окрестили его «Апчхи». Узнав о том, что именно обозначает новое имя, учитель не обиделся.

– Хорошее имя – очищение органов дыхания. Мне нравится, – невозмутимо заметил Абхи, продолжив занятия. – Принимаем следующую асану.

Говорил Абхи со своими учениками на смеси хинди, английского и русского языков.

Со взрослыми учениками ему иногда было сложно общаться, зато дети понимали его сразу.

Половина людей, живущих в представительстве, вечером приходила в спортивный зал. Чтобы не смущать своих учеников, Абхи проводил занятия с женщинами и с мужчинами раздельно. В Индии девочек с момента появления месячных приучают к тому, что они обязаны доставлять мужу сексуальное удовольствие, а европейцы в плане секса люди дикие и на первых занятиях, при откровенных позах, часто краснели и смеялись друг над другом.

С Евгением Петровичем учитель йоги разговаривал чаще, чем с другими.

–

У вас скромные женщины, закомплексованные. Одеваются сложно, слишком много одежды. А мужчины не всегда понимают важность асан. Вот асана «сосредоточение». При ней нужно замереть, и тогда мысли станут четче, а температура тела понизится на несколько градусов.

Обидевшись за русских, а вернее, тогда еще советских сотрудников, Евгений Петрович пригласил Абхи к себе домой и провел на кухню. Он попросил учителя засунуть руку в морозильную камеру.

– Вот при такой температуре мы живем три месяца в году. А жара у нас бывает очень редко.

Подержав с минуту смуглую худую руку в морозилке, Абдхи молча сел на диван в гостиной, потер кожу.

– Странное для меня ощущение. Я знал, что у вас в России холодно, но не понимал, что настолько. Вам нужно внимательнее относиться к упражнениям, но не все из них подойдут вам там, в ваших морозах.

После этого замечания Евгений Петрович проникся к Абхи еще большим уважением и попросил о дополнительных занятиях в своем доме для себя и внука. Учитель согласился.

– Вы мудрый человек, – в свою очередь сказал Абхи. – Я видел у вас на животе родимое пятно в виде паука, а это особый знак, отличающий достойного.

Калькутта в восьмидесятых годах – округ, где наиболее ярко пропагандировались коммунистические идеи, поэтому население к сотрудникам Советского посольства относилось замечательно. Дети, выходящие из поселка представительства, чувствовали себя защищенными.

Андрей привык к Калькутте. В этом старом и местами поразительно грязном городе сосуществовали две цивилизации – европейская, при-внесенная англичанами, и древняя, индийская.

Даже семьи, живущие в картонных домиках на улицах рядом с многочисленными недорогими кафешками и домами европейцев, не вызывали отторжения. Ничего необычного в том, что люди не хотят или не могут жить далеко от места работы. Только пахло в таких домах-коробках отвратительно.

– А у нас они бы замерзли. У нас холодно, – сказал как-то Андрей своему учителю Абхи. – Мне дедушка рассказывал.

– Я понимаю, – согласился Абхи, потирая левую руку. – Помню.

В этот день Абхи предложил Евгению Петровичу и Андрею перейти к следующему этапу йоги – основам гипноза, внушения, создания иллюзии.

У дедушки не всегда хватало времени на занятия, зато Андрей занимался йогой не меньше двух часов ежедневно.

В первом классе Андрей иногда развлекался тем, что заставлял учительницу «не видеть» его самого или пропускать его фамилию в классном журнале, когда он не выучивал уроки. Это случалось крайне редко. Классы в представительстве были из трех-четырех учеников, и спрашивали их на каждом уроке.

Через шесть лет переезд в Москву стал для Андрея шоком. Выходить на улицу приходилось в пальто, на голову надевать жаркую шапку, возиться с носками и сапогами, о существовании которых он давно забыл.