Ристалище
Шрифт:
— Прошу, мой господин, — Нефтис внесла в комнату огромную супницу, полную мелких жареных мышек и поставила ее на стол. Следом вошла Кавина, добавив на стол вазу с фруктами, широкогорлый кувшин с водой. — Простите, мой господин, но Шабр запретил давать вам вино.
— Вот как? И где этот заботливый смертоносец?
— Я здесь, — ученый паук протиснулся в окно. Прости, Посланник, но мне так и не удалось научиться ходить по лестницам.
— По стене проще?
— Да, — не понял шутки смертоносец, — она гладкая.
— Хорошо, —
— У тебя, наверное, болят глаза, Посланник? — поинтересовался Шабр. — Это моя вина.
— Ты-то тут причем? — не понял правитель.
— Ты не смертоносец, Посланник. Момент объединения разумов сложен даже для пауков. Я не хочу сказать, что вы глупее, но у людей сознание устроено совсем иначе, чем у смертоносцев. Мы с детства привыкли мыслить образами, картинками, вы нет. Вчера на твой разум обрушилось огромное количество ярких картинок. Это не могло не отразиться на твоем зрении.
— Ничего, — вздохнул Найл. — Изредка можно и потерпеть. Нам ведь удалось составить план захвата города?
— Да, Смертоносец-Повелитель. Ты смог направить общее мышление в нужном направлении. Если нападение на город начнется сразу после заката и никто из врагов не поднимет тревоги, то в течение двух часов мы должны победить.
— А зелье действует четыре часа, — кивнул правитель. У нас есть еще два часа на то, чтобы добраться до города.
— Для перехода на кораблях понадобится не меньше трех суток, — невозмутимо напомнил Шабр. — Для пешего похода нужно больше шести дней.
— Тройлек способен ощутить чужие мысли на расстоянии трех дневных переходов, — кивнул Найл. — Все, что от нас требуется, это придумать, как заставить две тысячи смертоносцев не излучить ни одной мысли в течение пары суток.
— Угу, — совсем по-человечески буркнул паук. Возможно, он хотел сказать, что это невозможно, но приказ Посланника продолжал действовать: нельзя думать о том, почему невозможно победить, думать можно только о том, как достичь победы.
— А где же Дравиг? — поинтересовался Найл. — Может, у него появится какая идея?
— Он допрашивает пленника, которого ты отдал советнику Борку. Хочет узнать от него все, что двуногому известно о городе, воинах и распорядке их службы.
— Допрашивает… — В голове Найла опять провернулось нечто неуютственное. Остался после вчерашнего дня какой-то неприятный осадок. Правитель попытался вспомнить причину беспокойства, но подозрения оставались где-то в подсознании, не желая выплывать на поверхность. — Скажи-ка, Шабр, тебе вчера ничего не показалось странным в поведении Райи?
— Нет, Посланник.
Правитель еще раз попытался оценить поход главной надсмотрщицы солеварни в город: прошла через пост, продала соль повару воинов, продала соль на рынке, долго ходила по улицам и торговалась с ремесленниками…
Что-то было во
— Дравиг считает, что для победы может хватить и тысячи смертоносцев, Посланник. Если, конечно, это сможет тебе чем-нибудь помочь.
— Пока не знаю. Ответь, Шабр, когда смертоносцы не излучают никаких мыслей?
— Когда находятся в ожидании, когда замерзают, когда умирают, — четко отрапортовал ученый паук.
— Ну, — усмехнулся правитель, — смерть, это слишком радикальное средство. А когда находятся в ожидании… Они не смогут отключить сознание, если их погрузить на корабли?
— Разве можно отключить сознание, когда тебе ежеминутно грозит гибель? — вопросом на вопрос ответил Шабр.
— Значит, когда замерзнут…
Оставаясь на ночь в пустыне, пауки застывали от холода до состояния пластиковых скульптур, и утреннему солнцу требовалось не меньше получаса, чтобы вернуть их к жизни. Но при этом они не могли передвигаться.
— Знаешь, Шабр, Магиня предсказала, что мне понадобится много повозок и обещала дать их к нужному часу. Интересно, зачем они могут нам понадобиться?
— Ночью, когда пауки застынут и перестанут мыслить, их можно перевозить на повозках.
— Только где мы возьмем ночь длиною в трое суток? — покачал головою Найл. — Ты знаешь, Шабр, до того, как на Земле выросло ваше мудрое племя, у людей имелось интересный механизм для хранения продуктов. Назывался он «холодильник». С его помощью все вокруг можно было сделать холодным, как лед. Поставить бы такие на наши корабли, да остудить смертоносцев до пустынного холода…
— Но этих механизмов больше не существует, — напомнил смертоносец.
— Эх, Шабр, — покачал головою правитель. — Ну почему вам недоступно такое понятие как «мечта»?
— Что это такое?
— Это, когда человек представляет себе все то, чего быть никак не может.
— А зачем?
— Просто так, — отмахнулся Найл. Разве можно объяснить насквозь прагматичному пауку, зачем нужны неприложимые к действительности фантазии? — Пойду-ка я лучше искупаюсь после сна. Посланник зачерпнул из супницы горсть хвостатых мышат, глотнул воды и выскочил из комнаты.
Четырнадцать детских лет до дня своего пленения пауками Найл прожил в пустыне, в небольшой пещерке, оставшейся после убитого осой тарантула, на краю небольшого оазиса из нескольких десятков высоких опунций.
Воду все это время он видел только в живых чашечках цветов уару, да в своей миске — высосанную отцом через камышовую трубку из влажного песка. Мать не раз предлагала сделать из камней колодец — но отец боялся привлечь внимание паучьих шаров. С тех самых пор в душе правителя сохранилось немое восхищение водными просторами: простором озера Дира, реки в городе, а уж тем более — бескрайнего моря.