Ристалище
Шрифт:
Она отошла по камням на несколько шагов, раскинула руки в стороны и мягко взметнулась ввысь.
Ночью Найлу приснился отец. В точности, как три года назад, он подошел к водному окошку посреди каменной равнины, наклонился, утолил жажду. Восторженно крякнул — холодная! — снял с пояса флягу и набрал ее до самого горлышка. Старательно заткнул кожаную пробку, повернул голову и сказал Найлу в лицо:
— Что же ты не пьешь, сынок? Пей, впереди долгий путь.
Посланник вскрикнул и проснулся. На небе затухали последние звезды, каменную равнину укрывал хрустящий
— Спасибо, отец, — прошептал правитель, подняв к зениту заблестевшие глаза.
Здесь, в этих местах, Улаф вступил в свою последнюю схватку, здесь огонь поглотил его плоть, а ветер развеял пепел. Где-то здесь осталась скитаться его душа. Что сказал бы он, узнай, что его сын стал Посланником Богини и правителем страны? Порадовался бы за достигшего невероятных успехов ребенка? Или проклял бы за дружбу со смертоносцами, принесшими людям столько горя?
Солнце торжественно поднималось над горизонтом, слизывая с камней белый саван, превращая его в искрящиеся капельки воды. Роса исчезла спустя час, когда озерные жители снова вычерпали чашу до дна, а пауки пробудились от ночной спячки.
— Пора, — поднял армию Найл и повел в свои родные пески.
Рыжим муравьям хронически не везло. На своем островке жизни посреди желтых бескрайних песков, им удавалось достичь безопасности и благополучия долгими трудами и стараниями. Муравьи-солдаты успешно защищали оазис от жестоких скорпионов или прожорливых пауков-верблюдов, муравьи-строители прокладывали тоннели во влажной земле и терпеливо склеивали собственной слюной неустойчивые песчаные откосы, муравьи-земледельцы любовно высаживали опунции и жестколистные палии, муравьи-пастухи выращивали тучные стада сладкодойных афид.
Но каждый раз, когда благополучие казалось достигнутым, откуда-то из пустыни являлось разрушение в образе двуногих и восьмилапых пришельцев, и истребляло все.
Полтора года назад явилось с севера огромное воинство, перебило муравьев-солдат, переловило почти всех афид, пожрало палии и опунции, провоняло все вокруг дымом костров, и ушло дальше, оставив обглоданный, как череп дохлой сколопендры, оазис.
Нескольких месяцев непрерывного труда и голода стоило залечить ободранные растения, успокоить перепуганных афид и побудить их к размножению, вырастить новых солдат и поставить их вдоль границы песков.
И то же самое воинство прокатилось назад, с юга на север, перебив солдат, переловив афид и окончательно вытоптав растительность.
Целый год выращивали голодные пастухи новое стадо. Новых солдат подняли на ноги няньки в подземных инкубаторах. Земледельцы высадили, вырастили, вынянчили новые, молодые опунции и палии. Только сладкий пот афид начал в достатке попадать в желудки измученных тружеников. Как вдруг…
В вечерних лучах заката, когда муравьи-пастухи начинают собирать свои стада, чтобы спрятать их в уютный, теплый загон, когда муравьи-строители заканчивают работу и выстраиваются у входа в муравейник, в ожидании своей порции сладкого сиропа, с южной
Муравьи-солдаты поворачивались головой к нападающим, раскрывали свои мощные жвалы, да так и застывали, парализованные ударами воли. Набегающие смертоносцы тут же начинали закутывать их в коконы и впрыскивать пищеварительный сок. Другая группа пауков продолжала стремиться вперед, отрезая пастухов от спасительного муравейника. Стадо перепуганных афид шарахнулось прочь, но с другой стороны их уже ждали многочисленные двуногие с копьями в руках.
Какие-то отчаянные строители попытались кинуться на пришельцев в атаку, но их тут же парализовали и тоже укутали в белые коконы.
Остальные муравьи замерли в дверях, выставив наружу жвала — готовые до конца защищать свой родной дом.
На оазис опускалась ночь.
Утром, так и не дождавшись нападения, первый, самый отважный муравей-строитель, изучающе помахивая длинными усиками, рискнул выглянуть наружу.
По всему оазису валялись досуха высосанные белые коконы, ручей усыпали обгрызенные лапки афид, в воздухе стоял стойкий запах сырого дыма. Пришельцы исчезли.
Только опунции и палии радостно грели в теплых лучах свою зеленую кожицу. На этот раз им повезло.
Идти по каменным россыпям было невероятно трудно. Острые ребра, повернутые под разными углами грани, качающиеся мелкие камушки и крупные валуны. Найл постоянно ждал, что вот-вот кто-то поскользнется, подвернется, сломает ногу — но все время почему-то обходилось. Зато в расселинах между камней постоянно блестели мелкие лужицы, а порой и крупные прудики, полные кристально чистой, прозрачной воды. Озерные жители с огромным удовольствием пользовались этими гостеприимными окнами на каждом привале. Водолазы, точнее не скажешь.
— Привал, больше не могу, — тяжело выдохнул правитель, сел на ребро крупного валуна, вытащил из котомки бурую плоскую ленту вяленого мяса и принялся жевать, задумчиво глядя в небо. Все готов стерпеть, но как мы на этих шипах спать будем?
— Что вы сказали, мой господин? — откликнулась Нефтис. — Чудеса говорю, еды мало, воды вдосталь. Можно подумать, мы не в пустыне, а на море. Хотя нет, там тоже рыбы сколько угодно, а пресной воды в обрез.
Впереди, по уходящему за горизонт озерному простору плясала водяная рябь. Настала пора поворачивать вдоль берега к горам Хайбада, но принцессы Мерлью все не было и не было.
— Забыла про нас, что ли?
— Вы что-то сказали, мой господин?
— Отправить бы наших водолазов в озеро, рыбки добыть… Да запекать все равно не на чем.
— У меня осталось еще немного мяса, мой господин, — предложила Нефтис.
— Доедай, — кивнул Найл и повторил уже громче, для всех: — Мясо вяленное доедайте! Завтра оно уже не понадобится.
— А что будет завтра? — спросил кто-то из братьев.
— Завтра мы отправимся делать Магиню смертной, если она не явится до вечера. Извините, ребята, за такую землю, но другой нет. Устраивайтесь спать кто как сможет.