Рисунок шрамами
Шрифт:
– Не бойся. Есть хочешь?
Корзинка с едой отчего-то тряслась в моих руках, пока я подтаскивала её ближе и открывала.
Стоило показаться на свет пышным булкам и пирожкам, как ребёнок тут же бросился вперёд, хватая одну из них и утаскивая на прежнее место. Она жевала, яростно кусая булку и дёргая так, что тесто разрывалось, но не забывала настороженно следить за моими движениями и вжиматься в подушки. На ней были штаны и туника, грубые ботинки, своеобразный шарф из куска полотна, но вся одежда из холодной на вид ткани.
У меня, к счастью, завалялась пушистая шаль, которую я в последнее время брала на случай холодов.
Я растянула шаль в руках.
– Давай укутаю.
Она перестала жевать и замерла.
– Чтобы было тепло. И поедем отсюда… поедем далеко-далеко отсюда, хорошо?
Девочка хлюпнула носом и в её глазах задрожали слёзы. Если она станет сейчас звать маму, просто не представляю, что буду делать. Однако обошлось – она не произнесла ни звука, позволила закутать себя в шаль и вернулась к еде. На какое-то время это её займёт, а что дальше, подумаю.
– Как тебя зовут?
Ни слова, ни звука, будто не понимает. Знакомо – когда не хочется говорить, проще сделать вид, будто не слышишь.
– Ладно. Сиди тихо и не выглядывай. На вот тебе… поиграй.
Я сняла с шеи кулон-шкатулку, такую крошечную, что совсем ничего не весит, зато довольно громко играет несколько мелодий, достаточно нажать на кнопку. И в крошечном окошке мигают разноцветные огоньки – подарок брата, купленный во время путешествий. Я уже не ребенок и давно не пользуюсь шкатулкой, так, храню на память. В общем, ей сейчас эта штука нужнее.
Ас-асса пришлось посадить с собой на скамейку. Вначале шатёр слегка перекосило, но голем пододвинулся на несколько сантиметров к центру, пришлось сильно потесниться – и мы поехали.
Вначале было просто облегчение, что я убираюсь подальше от всего этого ужаса. От мёртвого леса, от его лежбища, от заключённых семей и всей этой гнетущей атмосферы безысходности. Потом, чем дальше вилась дорога, ведущая к замку, тем сильнее стали одолевать другие мысли.
Я не могу привезти в замок ребёнка. Как объяснить её появление? Сказать правду? Девочку тут же изымут и отвезут обратно – и не факт, что в то же место, потому что лагерей, как упомянул охранник, вокруг с десяток.
Соврать? Ах, я шла, шла – и нашла. Сидит себе у дороги и молчит. Нельзя же бросить?
Не уверена, но возможно, сао как-то отличаются от некрогеров и по девочке сразу поймут, к какому народу она принадлежит. А ещё – нет, найти ничейного ребёнка в Некрогере невозможно. Несмотря на нездоровую тягу становиться сильней, детей некрогеры не бросают, ни своих, ни чужих. Пожалуй, единственная их положительная черта.
Но что дальше? Скрыть ото всех? А где держать? В комнате? Нет, не вариант, Дорин рано или поздно всё равно найдёт нового жильца, даже такого маленького. Уверена, мою комнату периодически тщательно осматривают, хотя никто и словом не обмолвился. Но девочку не скрыть.
Что делать? Спрятать её по дороге? Где? В лесу под кустом?
Некрогерка-сао доверила мне самое дорогое – своего ребёнка, я не могу бросить её дочь где попало и забыть о произошедшем, понадеявшись, что всё сложится само собою. Нет, не могу.
Оставалось…
Да, в подвале никого не бывает. И даже если какой-нибудь случайный слуга заметит появление ребёнка – что он посмеет сказать некроманту? Ни слова не посмеет! А со временем я найду, куда отвезти её и разместить с большим комфортом, в хороший детский дом или в приёмную семью.
По приезду пришлось исхитриться, чтобы спрятать и утащить девчонку в замок, не объясняя, что это за тяжести я несу и почему отказываюсь от помощи. Но удалось, опять же спасибо Ас-ассу – с таким носильщиком не сравнится тощий конюшенный мальчишка.
Вначале я боялась демонстрировать, куда иду, но оказывается, боялась не настолько, чтобы идти в обход или скрываться – только встречную прислугу и пропускала, прижимаясь спиной к голему, несущему ребёнка – чтобы никто не разглядел.
Идти пришлось неприятно далеко. Зрелища мёртвой деревни и детей, вынужденных нести бремя наказания, доставшегося по наследству, изматывали хуже физической ноши. Меня шатало от усталости, хотелось плакать и смеяться, в глазах прыгали светящиеся искорки, и ноги словно сами собой выделывали странные кренделя, путаясь и пытаясь друг за друга зацепиться.
Подвал всё ближе…
Привычная тишина, солнечные лучи пронизали воздух и ткнулись в противоположную стену. Пыль танцует без звука, но очень плавно и как будто ритмично.
Ас-асс подошел вплотную, почти подтолкнув меня в спину.
– Осторожно.
А говорю – шёпотом, сама не знаю, почему.
На этот раз звуки имени задержались во рту и остались непроизнесёнными. Очередной шаг, поворот, коридор, где пол под уклоном.
– Осторожнее, осторожнее, - как заведенная.
Янис… некромант наверняка дома. Он же никуда не ходит! И – один. Но всё равно у входа я останавливаюсь и выглядываю в зал. Да… он стоит у стола, рукава по локоть закатаны, бритый череп прячется в темноте. Снова, похоже, мешает свои химические вонючие смеси, так же размерено и неторопливо, будто не знает о моём приближении. Нет уж, обманывай кого другого – я-то в курсе, что малейшие звуки ты слышишь издалека, а как иначе, ведь чужие шаги, которые принадлежат не станям и не големам, для подвала большая редкость.
– Янис, - сказали губы. Беззвучно, но он замер, уловив своё имя, выдернув его из воздуха, как юркую рыбину, бьющую по щекам невидимым хвостом.
– Мне нужна твоя помощь.
И снова – как завод ключа, размеренные движения, смешивает какие-то вещества в ступке, потом досыпает чего-то шуршащего.
– Янис…
Наконец, сосредоточено откладывает пробирку в сторону, берёт тряпку и тщательно вытирает руки.
– Повернись.
Под тканью рубашки ходят мускулы, спина настолько напряжена, будто сохранить текущее положение жизненно важно. Но некромант всё-таки поворачивается. Блестящие глаза смотрят так пристально, что я отвожу взгляд. Показалось, или он поправился? По крайней мере, шея не выглядит больше тощей, как у цыплёнка, а ворот не так сильно болтается, хотя рубашка застёгнута по-прежнему наглухо, толком не поймёшь. А я и раньше-то не видела…
– Лили?
Каюсь, вздрогнула. Не думала, что он тоже, ну… знает моё имя, хотя тут нет ничего удивительного - всё-таки невеста наследника, так что моё имя, пусть и принадлежащее хабирше, наверняка не сходит с уст сплетников. Да, вот так вот, даже некрогерские сплетники иногда опускаются до моей маловажной персоны.
– Ты поможешь мне? – вместо голоса шепот, такой же непонятный, как блеск его глаз.
– Чем же я могу тебе помочь?
Его лицо каменеет, принимая надменный вид – твёрдый подбородок, прямые губы.